— Я человек конченый…
— Это от того, что вы одиноки, — отвечали они всегда, — женитесь!
Тогда он, шутя, показывал им взятую из библиотеки свою первую книгу: «О браке и полигамии»:
— Повара никогда не едят блюд собственного приготовления. Я хоть и писал, что брак это конец, я все же думаю, что он только начало. Я писал, что брак не имеет ничего общего с любовью, а сам не признаю его без любви.
— Но, — отвечала г-жа Амбра, указывая на своего мужа, — может быть, и правда, что любовь и брак две противоположности, но все же они совместимы… Вот вам пример. Я уж этим займусь. Вы женитесь непременно по любви.
Взаимная симпатия после встречи с Моникой в Лувре, усиливающаяся с каждой новой встречей, но еще далекая от любви, только привела его в отчаяние. Видя Монику, несравненную Монику, в когтях Буассело, он страдал как тогда в окопах в дождливые, безнадежные дни. Бланшэ ее уже бессознательно любил. Потом этот крик, наполнивший ужасом всю его душу. Выстрел… Эта кровать, где спала она, это сладостное пробуждение… Она!.. Его будущее, олицетворенное счастье в белой фигуре с ласкающим взглядом.
Когда Моника кончила перевязку, он закрыл глаза и заснул.
— У него жар, — сказал доктор, — оставьте его одного в абсолютном покое. Если захочет пить — немного воды с лимоном. В пять часов померьте температуру. Вот… Перед обедом я заеду еще.
— Будьте спокойны, — сказала Моника, — я его не покину ни на минуту.
Когда Амбра вместе с доктором на цыпочках вышли из комнаты, она молча уселась у изголовья, жадно вглядываясь в черты этого лица, облагороженного страданием. Она искала в них ответа. Его лицо!.. Перед ним померкло все прошлое. Хватит ли ее жизни, чтобы искупить жертву этого красивого, бескорыстного, готового все для нее отдать человека? Она чувствовала себя перед ним маленькой, ничтожной, запачканной; и в то же время опьяненная любовью душа горела безумной верой в обновление.
— Нет, молчите… Разговаривать с сиделкой воспрещается.
— Но я здоров!
— Вам только немножко лучше. Это большая разница. Я хотела взять книгу и сесть около вас, а если не будете слушаться — сейчас уйду.
Он огорчился, но она провела рукой по его голове и молча села. Открыв «Пармскую обитель», Моника задумалась.
Это было на шестой день после… «несчастного случая». Не странно ли, говорила она г-же Амбра, этот револьверный выстрел, прозвучавший как удар грома, вместо трагических последствий устраивает жизнь. Для Режи это было разрядом, обессилившим батарею. Вместе с выпущенной пулей отлетела от него вся его дикая ревность. Счастливого пути!..