От Паддл пришло длинное торжествующее письмо: «Что я тебе говорила? Я знала, что у тебя получится!»
Анна тоже написала некоторое время спустя. И, чудо из чудес, прибыло послание от Вайолет Пикок с излияниями, внушающими неловкость. Она навестит Стивен, когда в следующий раз будет в Париже; она жаждет, по ее словам, возобновить их старую дружбу — в конце концов, они же вместе росли.
Глядя на Мэри прояснившимися глазами, Стивен гнала свои мысли вперед, в будущее. Паддл была права, только работа идет в счет — умная, упрямая, все понимающая старая Паддл!
Потом она обвила рукой плечи Мэри: «Ничто не причинит тебе боль», — обещала она, чувствуя великолепную независимость, уверенность, силу, способность защитить.
2
Этим летом они поехали в Италию и взяли с собой Дэвида, который гордо восседал рядом с Бертоном. Дэвид лаял на крестьян, задирал других собак и в целом приобрел чрезвычайно важный вид. Они решили провести два месяца на озере Комо и отправились в отель «Флоренция» в Белладжио. Сады отеля спускались вниз к озеру — вокруг было солнечно, спокойно и мирно. Днем они были заняты экскурсиями, вечерами плавали по воде в лодочке с навесом в веселую полоску, что доставляло Дэвиду необычайные удовольствие. Многие из гостей во «Флоренции» были англичанами, и немало из них навязывались в знакомые к Стивен, потому что нет ничего успешнее, чем успех, в том мире, который большей частью состоит из поражений. Вид ее книги, которую оставили в холле, или в которую погрузился с головой какой-нибудь читатель, внушал Стивен почти детскую радость; она указывала Мэри на этот феномен: «Смотри, — шептала она, — этот человек читает мою книгу!» Ведь в писателе никогда не приходится долго искать ребенка.
Некоторые их знакомые были из сельской местности, и она обнаруживала, что симпатизирует им. Их спокойный и рачительный взгляд на жизнь, их любовь к земле, их забота о своих домах, их традиции были, в конце концов, частью ее самой, завещанные ей основателями Мортона. Это внушало ей очень глубокое удовлетворение — видеть, что они принимают Мэри, что она — желанный гость для этих седовласых женщин и для мужчин с джентльменскими манерами; это казалось Стивен очень приличным и достойным.
И вот, поскольку каждому из нас известны минуты передышки, когда ум отказывается вставать лицом к лицу с трудностями, она решительно отбросила свои опасения, те опасения, которые шептали: «Представь, что они все узнали бы — неужели ты думаешь, что они были бы дружелюбными с Мэри?»
Из всех, кто искал их общества тем летом, самыми дружелюбными были леди Мэсси и ее дочь. Леди Мэсси была хрупкой пожилой женщиной, которая, несмотря на плохое здоровье и посягающие на нее годы, была неутомима в поиске развлечений — ее развлекала дружба со знаменитыми людьми. Она была неуемной, склонной потворствовать себе и не вполне искренней, созданной из капризов и эфемерных фантазий; но она демонстрировала по отношению к Стивен и Мэри слишком большую симпатию, чтобы она казалась поверхностной. Она приглашала их в свою гостиную, хотела, чтобы они посидели с ней в саду, и иногда настаивала на том, чтобы разделить с ними трапезу, приглашая их отужинать за свой столик. Агнес, ее дочь, веселая рыжая девушка, сразу же прониклась симпатией к Мэри, и их дружба созрела стремительно, как часто бывает во время праздного лета. Что до леди Мэсси, она пестовала Мэри, как свою питомицу, и опекала ее, как мать опекает ребенка, а вскоре так же начала опекать и Стивен.