Афанасьева князь посадил справа от себя, слева уселся дядя, сразу за ними братья и свояк. Серега с Геннадием оказались в самом конце почетных мест, но не на краю стола, а где-то посередине. За ними рассаживались еще какие-то люди. Коломенский князь не счел нужным их представлять, хотя гости сразу догадались, что это дружинники «ближнего круга».
Служки внесли в палату подносы, на столе расставляли блюда с яствами: запеченные гуси, утки, два лебедя в перьях, а к ним соленые грибы, квашенная капуста, моченые яблоки, пироги всех видов и со всякими начинками. Даже слуги не могли точно сказать — какой пирог с чем. Подали кувшины с дорогими рейнскими винами, горячим сбитнем и хмельным медом. Были на столе и бутылки шампанского «Абрау-Дюрсо» — в серебряных ведрах со льдом, разумеется, это Афанасьев внес свою лепту на праздничный стол, за что тут же получил ответный подарок в виде бобровой шубы. Более крепкие напитки он решил пока не выставлять, ибо предстоял разговор на серьезные темы, которые вести нужно было с ясной головой.
И пошли тосты да здравицы, сначала за гостей, потом за хозяев. Когда выпили за каждого из «высоких» гостей, в палату влетела толпа скоморохов: дедки, одетые бабами, девки, одетые мужиками, карлики и вся эта толпа в разноцветных лохмотьях, колпаках с бубенцами и привязанными бородами из мочала, принялась носиться по зале, дудеть в рожки, жалейки, сопелки, стукать бубнами, петь какие-то похабные частушки, одним словом — веселить публику по мере собственных сил и умений. Впрочем, грань они не переходили, ни к кому особо не приставали и вообще — держались немного в стороне, стараясь не пересекать некую незримую черту, отделяющую их «сцену» от стола со зрителями.
Вторая пересмена блюд, после птицы, была рыбная: копченые лещи, тушеные в сметане караси, щуки вареные и печеные, малосольная стерлядь, а главным украшением был полутораметровый осетр, запеченный целиком.
С точки зрения пришельцев, вина были достаточно «легкие», тем не менее, к третьей «мясной» пересмене половина княжеских дружинников уже изрядно «устала» и была унесена в другие комнаты снующими туда-сюда слугами. Скоморохи продолжали развлекать публику, хотя тоже «нагрузились», ибо дружинники, да и младшие князья за особо удачные шутки поощряли исполнителей чаркой вина или меда со стола.
А «пришельцы» выглядели вполне трезвыми, да и князья рязанский с коломенским — тоже, хотя пили вроде бы наравне со всеми, не пропуская ни одного тоста или здравицы. Впрочем, Арсений Николаевич вскоре «расколол» Юрия Игоревича, мужчину более чем взрослого. Афанасьев заметил, что тот, только пробует вина, а при здравицах до дна пьет кубок, наливаемый из кувшина, стоящего рядом с ним. Арсений как бы невзначай ухватил этот кувшин и плеснул малость себе, благо — сидел напротив, только руку протяни. Юрий рязанский спохватился, но было уже поздно. Афанасьев отпил, посмаковал, кивнул Юрию, мол — отличное вино, долил себе еще и переключился на закуски. А слегка напрягшийся рязанский князь тут же вылил остатки в свой бокал, чтобы никто больше не смог распробовать его напиток. Затем понаблюдал за Афанасьевым и успокоился, ибо тот вел себя как ни в чем не бывало. Дело в том, что в кувшине был обыкновенный кисловато-сладкий яблочный компот, без каких-либо признаков алкоголя.