Засада из отделений Васильева и Осадчего лежала тихо в глубине, укрытая маскхалатами и не смея шелохнуться. Во время предыдущего боя красноармейцы старались не выскакивать за пределы дороги, перемещались за кустами, избегая приближаться к открытым местам, поэтому увиденное степняков не насторожило: следов, кроме как на самой дороге — нет, шапки снега на окружающих кустах и деревьях лежат нетронутыми. В лесу тихо, даже дымом не пахнет, ибо бойцы костров не разводили.
Меж тем, всадники спешились, ослабили подпруги на лошадях, стали снимать переметные сумки. Двое степняков по натоптанной дороге вернулись в лес, принесли охапки хвороста и разожгли большой костер, а вокруг него — еще несколько. Остальные расстилали кошмы, бросив их прямо на снег, поближе к огню.
Сотник, не слезая с лошади, молча наблюдал за своими нукерами. Когда центральный костер основательно разгорелся, он неторопливо спешился, засунул плеть за голенище сапога, завернулся в широкий халат и уселся на кошму, протянув озябшие руки к пылающему огню. Молчаливым жестом он подозвал одного из нукеров. Тот подал сотнику плоское деревянное блюдо с тонко нарезанной вяленой бараниной, сушеной рыбой, курагой и овечьим сыром. Достал из сумки круглую чашу, налил из бурдюка желтоватый пенящийся кумыс и хотел поставить на кошму. Сотник что-то недовольно буркнул, нукер вздрогнул, поспешно отпил глоток из чаши и уставился на своего повелителя. Увидев его одобрительный кивок, осторожно установил чашу на кошму и отошел к другому костру, вокруг которого собрались простые воины.
Начали сгущаться сумерки. Пара из авангарда, завершившая полный объезд опушки, тоже подъехала к стоянке. Кто-то из мелких начальников отправил им на смену три пары, да еще двое отогнали табун поближе к просеке, остальные стали располагаться на ночь, заваливаясь по трое-четверо на каждую кошму и укрываясь сверху одним общим мохнатым покрывалом.
— Пора! — тихонько сказал Васильев, щелкнув по микрофону рации.
В тот же момент оба пулемета длинными очередями ударили по лагерю степняков. К ним присоединились автоматчики. Снайперы, сидевшие на деревьях. Открыли огонь по дозорным, обосновавшимся по краям опушки, у самой кромки леса. Степняки вскакивали, кто-то успевал схватить лук или выхватить саблю, но они тут же попадали под поток свинца, падали и больше не поднимались. Трое или четверо степняков, включая самого сотника, попытались улизнуть к табуну. Но не успели пройти и половину пути, свалившись на снег. Впрочем, один из дозорных и оба табунщика выскочили на просеку и, нахлестывая коней, отгородились от стрелков табуном лошадей и затем скрылись среди деревьев. Васильев по рации передал Осадчему, чтобы тот не тратил МОНку, ибо кроме лошадей она все равно никого не зацепит.