- А вы знаете любимую сказочку Пикассо про человека, который умел делать гульгульмин?
- Не знаем, - сказали мы дружно.
- И что такое гульгульмин не знаете?
- Не знаем.
- Тогда слушайте...
Вот этот рассказ, записанный мной по свежей памяти.
В стародавние времена, когда корсары существовали не только в балете, а были грозой южных морей, один корсарский корабль взял на абордаж большой купеческий бриг и после недолгой схватки захватил богатую добычу. Добычей в те времена считались и пассажиры - за богатых можно было взять выкуп, а бедных продать в рабство. Дороже всего ценились красивые женщины, а из мужчин те, кто годился для тяжелой работы или знал какое-нибудь полезное ремесло. Не мудрено, что перед дележом грозные корсары во главе с атаманом осмотрели и ощупали каждого пленника и в заключение подвергли всех строгому допросу: кто таков, есть ли родственники, способные заплатить за тебя выкуп, и если нет, то что умеешь делать? Был среди пленников немолодой уже человек, лицом он походил на философа, а руками на каменотеса, и даже опытный глаз атамана не мог определить, что это за птица. На заданные вопросы человек ответил, что имущества у него нет, но он умеет работать.
- Что же ты умеешь делать? - спросил атаман.
- Я умею делать гульгульмин.
- Гульгульмин? - удивился атаман. - Никогда не слыхивал. Что это можно есть? Или из этого стреляют?
- Нет.
- Так что же это такое?
- Это невозможно рассказать словами. Если б я мог рассказать словами, что такое гульгульмин, незачем тогда его делать.
- Сделаешь мне гульгульмин, - распорядился атаман. - Что тебе для этого нужно?
- Чтоб развязали руки...
- Развяжите, - приказал атаман. - Еще что?
- Хорошее дерево и немного свинца. Мои инструменты - их отобрали твои люди. И главное, чтоб мне не мешали и не торопили...
Атаман был, по всей вероятности, незаурядным человеком, он оставил странного пленника за собой, велел дать ему все необходимое и не беспокоить попусту. Пленник с охотой принялся за дело, он от зари до зари просиживал под мачтой, орудуя ножом и сверлом. Из-под его рук выходило множество гладких дощечек с просверленными в них круглыми дырочками; наблюдавшим за работой корсарам казалось, что все дощечки совершенно одинаковые, но пленник держался другого мнения, и, когда расстояние между дырочками получалось слишком большим или слишком малым, он без всякой жалости выбрасывал дощечку за борт и начинал сверлить снова. Во время работы он часто пел, голос у него был глухой, но приятный, матросы с любопытством прислушивались к незнакомым напевам, а затем постепенно стали понимать и слова.