Наши ребята стояли и галдели у дома Мишки Малинина. Не было только Ани Савиновой: она еще вчера эвакуировалась. Валя Горшкалева что-то кричала, а Мишка яростно жестикулировал перед ее коротким носом. Когда я приблизилась, спор между ними уже кончился. Мишка сплюнул себе под ноги:
Вот дурак-то, связался с мелочью пузатой!
Что за шум, а драки нет? — спросила я, поздоровавшись.
Мишка сердито скосил на Валю голубой глаз:
Не мешало бы и подраться, да что с нее взять!
А в чем дело?
Оказывается, мои приятели всей компанией ходили в военкомат и просились на фронт! Я укоризненно покачала головой:
— Ах вы, змеи подколодные! Хоть бы сказали...
Андрей Радзиевский сказал:
— Да ты не расстраивайся, всё равно ничего не вышло. Добровольцами принимают только десятиклассников. Комсорг наш Борька Сталев ушел, и Юра Бисениек из железнодорожной школы тоже, а Петьку Туманова не взяли — молод. А с нами и разговаривать не стали.
Мишка показал на Валю пальцем:
— Вот эта чертовка всё дело испортила. Выкатила свои вертучие глаза, завиляла хвостом: «Ах, наше место на фронте!»
Я сказала:
Рассказывай толком. Ты не на сцене.
А больше и рассказывать нечего, — махнул Мишка рукой. — Военком открыл дверь пошире, да и вытолкал нас вон.
Валя Горшкалева распрощалась со всеми за руку и ушла, они сегодня уезжали.
Мишка посмотрел ей вслед и вздохнул.
— А на фронте ведь, наверно, страшно, — вслух подумала я, прислушиваясь к далекой канонаде.
Меня подняли на смех:
- Да, на фронте, однако, стреляют.
— А случается и убивают.
Нина Иванова испуганно спросила:
— Неужели у нас будет бой?
Мишка авторитетно сказал:
— Дно без боя не отдадут. Вы шутите, такой железнодорожный узел! Целый лабиринт путей: на Ленинград, на Витебск—Минск, на Киев—Одессу и на восток...
По улице из конца в конец, потный и озабоченный, бегал председатель колхоза «Заря», Мишка его остановил:
— Иван Петрович, посоветуйте, как нам быть?
— Отвяжитесь, окаянное племя! — вскричал председатель плачущим голосом. — У меня и без вас голова идет кругом! Кто вот мне посоветует: жечь хлеб на корню или немцам оставить? Вы поймите, бесенята, своими руками хлебушко... Ах, боже мой!
— Хорош гусь, — заворчал Мишка ему вслед. — Небось, когда мы были нужны, кланялся до пояса: «Здравствуй, племя молодое!»
И это верно. Колхоз был слабосильный, рабочих рук не хватало, и Иван Петрович то и дело обращался в школу, просил Зою Васильевну направить старшеклассников то на прополку картофеля, то на уборку сена. Мы даже иногда жали яровые и молотили на колхозном гумне. А Мишка, кроме того, в порядке шефской помощи читал колхозникам лекции и доклады.