Ну довольно болтать, Арамчик! — кричит доктор Григорьева. — Проверьте анестезию! Можно начинать?
Арам Карапетович постукивает пальцем по замороженному месту и подмигивает мне:
Ну, Тижик, рэжем?
Режьте себе на здоровье... — Я забираю пустой стерилизатор и ухожу из операционной.
Чижик, стол! — голос Леши Иванова.
Значит, раненого сняли со стола на носилки. Мою стол, смываю кровь раствором сулемы, собираю в тазик грязные инструменты.
Чижик, шину! — а это уже доктор Вера.
Чижик, бегом в аптеку — новокаин кончается, — а это Зоя Михайловна.
Санитар Власов тоже просит:
— Товарищ Чижик, помоги-ка, друг сердечный, никак не могу раненого разуть — обмотка захлестнулась...
Иногда я получаю сразу несколько приказаний:
Чижик, беги за ватой! Быстренько!
Вата успеет, заправь лампу!
Чижик, отставить! Обложи-ка сначала раненого грелками — у него шок.
Я с минуту стою на месте, соображая, что же надо «делать раньше.
Доктор Бабаян посмеивается:
— Тижик, ходи сюда — стой на месте!
Зоя сердится:
— Ну что ты мечешься как угорелая? Ведь всё равно сразу всё не сделаешь! Иди, куда послали. И запомни: ты в моем распоряжении, и только мои приказания для тебя закон! Хоть бы у Лизы Сотниковой поучилась работать...
Лиза Сотникова — моя сменщица. Она-то знает себе' цену — лишнего шага не сделает. За это ее не любят санитары.
Нэ учись, Тижик, у Лизы. Она флегма. Нэ люблю таких...
Но ведь так можно затыркать девчонку — каждый распоряжается! — возмущается Зоя Михайловна.
Ничего со мной не станется, — ворчу я.
Вэрно, Тижик, молодому всё пустяк — час поспал и как умытый. Это вот нам, старикам...
Беспомощный старикашка Бабаян приступил к седьмой операции... — смеется доктор Вера.
При наплыве раненых к концу смены у меня подкашиваются ноги. Подав очередной стерилизатор, я на минуту опускаюсь на корточки возле самого порога и прислоняюсь спиной к стене...
— Тижик!
Вскакиваю на ноги.
— Храпишь, как Аванэс на конюшнэ... Иди поспи на кухню.
— Не хочу я спать. И не храпела я вовсе. Всё вы выдумываете!
— Вах! Вах! Вах! Всегда виноват бедный Карапэт!
Веселый доктор молчал только тогда, когда «рэзал».
А извлекая пули и осколки под местной анестезией, зубоскалил и, как бывало «папенька», грубовато шутил с ранеными:
Чего вэртишь своим красивым задом! Не поднимайся! Лэжи спокойно.
Так ведь у вас, доктор, в руках ножик! — упавшим голосом говорил раненый.
Вах! Это называется ножик! Тижик, что это такое?
Это медицинский скальпель.
Слыхал? Убэдился в собственной сэрости? Ну и лэжи. Нэ тряси стол — зарэзать могу...
С санитаром Власовым мы подружились сразу. Был он уже не молод — молчаливый и всегда грустный. Садясь на скамейку в перерыве, горбил спину и шумно вздыхал: