Мы молча выбрались из кустов. Мужчины выглядели сконфуженными, женщины растерянными. А ребятишки так ничего и не поняли, всё задирали головенки к небу.
Один из мужчин сказал:
— Ну, теперь повадятся. Ройте, товарищи, щели.
Из сарая я принесла две лопаты: себе и бабушке, нб она приказала:
— Сбегай-ка сначала в городок. Узнай, уехала ли Зоя Васильевна. Ведь семья: двое ребятишек да старики. Муж-то, поди, уже в сражении. Если не уехали, веди их всех сюда. Вместе будем думу думать.
Нина Арсеньевна возразила:
— Ну куда вы ее посылаете? Угодит под бомбы...
Бабушка насмешливо на нее покосилась:
— Удивляюсь я, человек вы вроде грамотный, а такое говорите! Пока они, рогатики, домой долетят, да пока новые бомбы привесят...
Бабка-то моя соображала в военном деле! Узнав, что директор школы с семьей эвакуировалась, она перекрестилась.
К вечеру пришел Мишка Малинин и помог нам докопать яму. Мы накрыли ее досками, завалили землей и замаскировали дерном. Бабушка сразу успокоилась:
— Ну теперь пусть Гитлер бомбит хоть до Покрова.,
Я вслух усомнилась в надежности нашего убежища.
Бабка съехидничала:
— Так-таки он нечистик и ударит прямо в наш окоп!
Ее поддержал Мишка:
— От мелких осколков полная гарантия, а прямое попадание — очень редкая удача.
Ничего себе удача. Ох уж этот Мишка! И всё-то он знает.
— Вы-то уезжаете, Мишутка, аль нет? — спросила бабушка.
Мишка неопределенно покрутил кудрявой головой:
Даже и не знаю. Дома такое творится — дым коромыслом. Сестра и мать з.а отъезд. А батя не хочет — с барахлом ему никак не расстаться.
Ох, не суди, дитенок, отца! Нелегко добро нажито, нелегко его и кинуть. Ты-то сам как думаешь? Останешься ли, коли германец к нам придет?
Что вы, бабушка! — возмутился Мишка. — Да я с последним нашим бойцом уйду!
Ну что ж, миленок, всё лучше, чем у супостата. И тебе, чай, дело найдется: коней приглядеть али кашевару помочь. Зря солдатский хлеб есть не будешь, не из такой ты семьи...
Мишка лукаво улыбнулся, но ничего не возразил, а я подумала: «Как же, будет он помогать кашевару! Да он спит и видит себя с винтовкой в руках...»
Утром бабушка собралась на Шелонь за ребятами. Но вдруг неожиданно, верхом на коне приехал Иван Яковлевич. Он был уже в военной форме и очень спешил. Велел нам сегодня же перебираться на Шелонь: он занес нас в списки эвакуируемых, как членов своей семьи. Бабушка заволновалась:
А как же добро?
Придется бросить, — сказал Иван Яковлевич. — Жизнь дороже. Забирайте, что сможете унести, и уходите сегодня же, а то будет поздно. — Он выпил три стакана чаю и ускакал.