– И где дом?
– А там, в конце улицы… – Валентина махнула рукой в сторону от центра города. – На самой на окраине. Последний дом, не ошибешься.
– Справа последний или слева?
– Слева.
– Ну, посмотрим…
Но с ходу проехать в конец улицы не удалось. Через пару кварталов дорогу перегородила свежевырытая траншея. Путь объезда, разумеется, указан не был, а навигатор завел Валентину в тупик. Пришлось возвращаться обратно и сворачивать с ближайшего перекрестка не вправо, а влево. На этот раз в тупик они не попали, благополучно объехали траншею и в конце концов добрались до последнего дома на улице Герцена.
Дом двухэтажный, но не очень большой, не сравнить с коттеджем Молодовых. Обычная прямоугольная коробка из красного кирпича под металлочерепицей. Забор высокий, возможно, собака за ним. Свет в окнах не горит, и фонаря во дворе нет. И улица в этом месте не освещена. Да и улицы как таковой нет. Грязь подсохшая под колесами вместо дороги. Но перед воротами асфальтом выстелено, и туи перед забором посажены. Двор, наверное, тоже облагорожен.
– Нет никого, – покачал головой Федор. – Окна темные.
– И у нас в машине окна темные, – пошутила Валентина, – это же не значит, что нас здесь нет.
– Ну, да, может, спит, – кивнул он и, неожиданно приняв решение, вышел из машины. – Я сейчас, – бросил он на ходу, идя к воротам.
– Может, просто спит, может, со смыслом.
Осторожно приблизившись к забору, Федор нашел щель и тут же увидел несущегося на него большого пса. Собака не гавкала, она утробно рычала – верный признак того, что не напугать врага она собирается, а напасть, чтобы зубами вцепиться ему в глотку.
Сначала он инстинктивно шарахнулся назад и только потом до него дошло, что забор – надежная преграда для пса. Но развить эту мысль Федор не успел. Что-то тяжелое вдруг обрушилось на голову, и его закрутило в звенящую пустоту.
Нет, он не потерял сознание. Он даже куда-то побежал, ничего не соображая, только ощущая, как ноги куда-то несут онемевшее тело…
Эта косая улыбка не сулила ничего хорошего.
– Что-то ты путаешь, Старостин. Никто не подъезжал к Рыхлиной, никто не спрашивал у нее про дочь, – с ухмылкой сказал Прямыхов.
– Ну, как же, мы с Валентиной у нее были.
Федор почувствовал, как у него закружилась и разболелась до треска в костях черепа голова.
Он смутно помнил, как убегал от обрушившейся на него опасности. Надо было Валентину спасать, но он тогда совершенно ничего не соображал. Сознание вырубилось, включились рефлексы. Тупые животные рефлексы. Он бежал, потом упал на дороге, отключился, а кто-то его подобрал и отвез в больницу.