Там, возле дома Молодовой, кто-то с силой опустил ему на голову что-то тяжелое и прочное, но череп выдержал удар – обошлось без проломов и трещин. Правда, внутренняя гематома все-таки образовалась, поэтому он два дня уже в больнице. Боль вроде проходить стала, и головокружение уже не донимало, как прежде. Но вот появился Прямыхов, и голова снова трещит по швам…
Федор уже давал показания, объяснил, чем и с кем занимался перед тем, как получить по голове. Следователь взялся за дело, но вдруг выяснилось, что никакой Валентины не было.
– Не знаю, Рыхлина говорит, что не было ничего такого…
– Но я же с Валентиной уезжал из Подречной. Вечером выезжал, есть свидетели. Мы в Замятск поехали, за Яремчуком следить.
– Есть такой, – ехидно усмехнулся Прямыхов. – Яремчук Василий Алексеевич. Он на тебя заявление в прокуратуру написал. Сказал, что ты к нему в дом ворвался, ограбить его хотел. Телефон у него пытался отобрать. Это было, с этим я поспорить не могу.
– Не хотел я его грабить. И телефон отбирать не собирался. Просто хотел в память заглянуть…
– Ты в свою память, Старостин, загляни. Вспомни, что со своей бывшей женой сотворил? Что ты с ней по пути в Замятск сотворил…
– А почему по пути в Замятск? Почему не в самом Замятске? – назло начальнику съехидничал Федор.
Но тот даже глазом не моргнул.
– А то, что машину на пути в Замятск нашли, в двух километрах она стояла.
– Какую машину?
– «Хонду» нашли, зарегистрированную на Шадрину Валентину Сергеевну. А вот самой Валентины Сергеевны в машине не было. Нашли только кровь на сиденье. Точнее, на спинке сиденья. Как будто ее в шею заточкой ударили…
– Кто ударил? – Старостин крепко сжал кулаки, пытаясь сдержать себя, но из-за напряжения в мышцах головная боль только усилилась.
Увы, но сослаться на головную боль, чтобы выставить Прямыхова за дверь, он не мог. Как бы ни тяжела была предложенная тема, он не мог от нее увильнуть. Это была чаша, которую предстоит испить до конца.
– Вот и я сам думаю кто, – с кривой насмешкой смотрел на него Прямыхов.
Вне всякого сомнения, для себя он уже все решил. Осталось только принудить к согласию Федора.
– А труп есть?
– На этот раз убийца оказался умнее. Он спрятал труп. Но ничего, мы обязательно его найдем.
– На моей одежде кровь была?
– Была.
– Это моя кровь.
– Да, и твоя кровь тоже…
Старостин закрыл глаза, приложив к вискам пальцы. Головная боль унималась, но при этом она не заглушала мысли. Да и не могла заглушить, поскольку в такой ситуации, как сейчас, мыслительный процесс не мог быть слабым по определению. На кону стояла его судьба.