– Но я откуда знала, что с ним что-то случилось? – заламывая руки, спросила Надежда Максимовна.
– Ведь вам звонил начальник охраны вашего мужа, и вас должно было это обеспокоить.
– Откуда я знаю, куда он пропал? Может, к бабе какой-то заехал. Воскресенье ведь было! Он же кобель еще тот!
Судя по выражению ее глаз, ей самой понравилась эта версия. Действительно, кобелиной сущностью господина Голикова можно было объяснить многое, только никто не воспринял это объяснение всерьез – ни Старостин, ни Снегов.
– Ну, почему вы на меня так смотрите? Не убивала я своего мужа! – трагически всплеснула руками Голикова.
И так хорошо ей удался этот акт, что Федору вдруг захотелось ей поверить.
– Давайте осмотрим лодку, – требовательно сказал Снегов.
– Ваше право, – пожала плечами Надежда Максимовна.
Волновалась она, но в ее переживаниях угадывалось некое подобие торжества. Она знала, что следов преступления в лодке нет, поэтому смело повела следователя к пристани.
Лодка у нее простая – алюминиевая маломерка с маломощным навесным мотором. Следов крови действительно здесь не было. Но вместе с тем Снегов даже пыли на лодке не обнаружил, такое ощущение, что ее совсем недавно тщательно вымыли, причем с порошком. Зато в маленьком лодочном гараже пыль и паутина.
– Часто вы пользуетесь лодкой? – спросил Снегов у Голиковой.
– Да нет, не часто.
– Когда пользовались ею в последний раз?
– Ну, прошлым летом… По реке покататься вдруг захотелось.
– А почему тогда лодка у вас такая чистая, как будто ее вчера мыли?
– Мыли? – затравленно взглянула она на следователя.
– Да, лодку начисто вымыли.
– Вчера?
– Не знаю.
– Может, позавчера. Саша на рыбалку в воскресенье собирался. Но мы с ним поссорились, и он уехал. Тут уж не до рыбалки…
– А лодку мыть зачем? Ну, протер тряпочкой, и ладно… И почему он сам лодку мыл?
– Ну, это вы у него… Вы не можете это у него спросить, – вдруг всхлипнула Надежда Максимовна. – Вы не можете!.. Его больше нет!.. Но почему?
Она закрыла лицо руками, опустила голову и разрыдалась. Старостин видел, как опускаются и поднимаются ее плечи, но ведь он понимал, что эти страдания ненастоящие. Или как минимум преувеличенные.
Может, и любила Голикова своего мужа, но еще больше она ненавидела его. За то, что бросил ее в угоду молодой и детородной бабе, ненавидела. Кто-то в особняке на Рублевке живет, а ее сюда, в эту глушь, сослали. Обидно? Не то слово. А тут еще развод и девичья фамилия наметились. Как не выйти из себя? И вчера… Или, скорее, позавчера, в ночь с субботы на воскресенье, Надежда Максимовна решила острую проблему. И проблема острая, и орудие убийства такое же… Высокая она женщина, муж на полголовы был ниже. И руки у нее достаточно сильные, чтобы всадить ему в шею острозаточенный штырь или что-то в этом роде. Угол удара такой, что нанести его мог человек примерно одного с ней роста. Если, конечно, Голиков стоял в момент удара.