– Ну, давай выкладывай, – удобно располагаясь в кресле, сказал Федор.
Сейчас бы подремать часок в тишине и уюте… Дом у Голиковой выше всяких похвал. И большой, и светлый; и обстановка богатая, со вкусом и, как принято сейчас говорить, функциональная. Большая сауна в цокольном этаже, в мансарде – бильярд. Здорово здесь. Так здорово, что уходить не хочется. Зато сама Надежда Максимовна ютится сейчас на жалких тюремных метрах. Как же ей сейчас домой хочется… Но ведь она сама во всем виновата…
– Наврала тебе Мария Степановна, – с заговорщицким видом проговорила Катерина. – Не спал Алексей Иннокентьевич. Бессонница у него была… Говорю же, весеннее обострение.
– Это ты говоришь. А что Мария Степановна говорит?
– Ну, про обострение она не говорила, но, я думаю, это оно самое.
– Ты психиатр?
– Нет, но мне кажется…
– Что еще тебе кажется?
– Почему кажется? Мария Степановна говорила. К гаражу Молодов ходил. Ну, к лодочному гаражу. Ночью ходил.
– Снасти готовить?
– Ну, я не знаю…
– И когда ходил?
– Ночью. В районе двенадцати.
– На самом деле так было или это ты так думаешь?
– Ну, было… Он с женой вечером поругался, спать по разным кроватям легли, бывает у них. Тамара тоже та еще штучка. Ему под пятьдесят, а ей тридцать «с копейкой», разница в возрасте, все такое. Он уже на пенсии, а ей Москву подавай. Она без него по два-три дня в столице пропадает, неизвестно, чем там занимается. Потому он и назвал ее шлюхой, ну, тогда, когда драка была. Накипело, и сказал…
– Так накипело или обострение? – усмехнулся Федор.
– Не важно. Главное, что обострилось. Вот он ночью встал и пошел к реке…
– Да уж, с тобой не поспоришь…
– Ты бы сходил к Молодову, он сейчас дома. А мне обед готовить, к Надежде поеду, пока ее в СИЗО не перевели, тогда сложнее будет… Может, все-таки не переведут? – с надеждой спросила Катерина.
– Почему?
– Ну, вдруг это Молодов?
– Что ж, попытаюсь тебя в этом переубедить.
Алексей Иннокентьевич действительно был дома. Он сам открыл Старостину калитку, причем сделал это с таким видом, будто давно ждал его визита.
Дом у него большой и новый, а сам он роста чуть ниже среднего и далеко не молодой. Дом богатый, во дворе новомодный ландшафт во всех его проявлениях. Очень ухоженный двор – травка подстрижена, кустики отфигурированы, деревья стоят ровно, хотя и нестройными, как задумано, рядами. Но сам хозяин дома какой-то лохматый, запущенный, старый свитер, в двух местах прожженный сигаретой, затертые до желтизны джинсы, кроссовки без шнурков. Но Молодова совершенно не смущал собственный вид. Какая разница, как он выглядел, главное, что у него есть. Замечательный дом, «Лексус» возле гаража, процветающая фирма, платиновая карточка с многомиллионным весом. Этим он, может, и не очень гордился, но воспринимал как должное. Он знал себе цену, поэтому нисколько не комплексовал из-за своего внешнего вида. И, возможно, делал это зря. Все-таки жена у него молодая, судя по всему, амбициозная, а может быть, и не очень верная…