– Кто мог тебя подставить?
– Не знаю, – пожал плечами Старостин.
– А я знаю. Ты сам себя и подставил… Я же знаю, этот элитный поселок тебе, Федя, как кость в горле.
– Ну, я бы так не сказал.
– Да? А кто с этой элитой воевал? Кто хотел у них реку отобрать?
– Ну, это моя земля, на моей земле должен быть порядок…
– Но ведь было?
– Было.
– А жену кто у тебя отбил?
– Во-первых, я сам виноват. А во-вторых, это дело прошлое…
– Прошлое – это бомба, которая взрывается в настоящем. Вот у тебя и взорвалось.
– Хорошо говорите, Илья Викторович, только неправда ваша.
– Правда, Федя, правда. И ты прекрасно это знаешь… Ловко ты все придумал, Федя.
– Что я придумал?
– Да все… Голикова убил, а на его жену все свалил.
– Здорово у вас плести получается. Только нитки белые…
– Ну, белые не белые, а все сходится… И Молодова ты выслеживал, знал, что он с Зотовой встречается. Поэтому и придумал эту историю с ее братом. Дескать, в сговоре они…
– Может, я и заточку ему с куриной кровью подбросил?
– Да нет, это он сам…
– Так, может, надо было настоящее орудие убийства ему подкинуть?
– Жалеешь, что не догадался? – усмехнулся майор.
– Вам бы в цирке выступать, жонглировать у вас хорошо получается. Словами жонглируете.
– Не словами, а фактами…
– Какими фактами?
– А теми, которые ты через морг пропустил… Сначала Голиков, затем Молодов, теперь вот Шадрин…
– Голикова и Молодова Востриков на себя взял.
– Ну, ты же в этом сомневаешься…
– Да, но ведь он взял на себя вину. И если бы я решил убить Шадрина, то придумал бы какой-нибудь другой способ. Я бы его просто в воде утопил. Или задушил. Или еще что-нибудь. Но не стал бы закалывать его ударом в шею…
– Ну, возможно, ты решил выручить Вострикова, – неуверенно предположил Прямыхов.
– Выручить его и взять два первых трупа на себя. Вы меня за идиота держите?
– Да нет, не за идиота, – выдержав затяжную паузу, неторопливо проговорил майор. – Мужик ты серьезный, основательный. Не стал бы ты убивать Шадрина из-за жены. Не той ты породы человек. Ты волкодав, а не волк… В этой жизни волкодав, но ведь может быть и вторая жизнь, волчья… В деревне про оборотня говорят. Может, ты и есть оборотень?
– Ага, в погонах… В деревне говорят, что Голикова, Молодова и Шадрина водяной убил. Речной водяной с однозубцем. Так что, выходит, я водяной, а не оборотень, – зубоскальничал Старостин, хотя ему было не до шуток.
– Да нет, оборотень ты, – покачал головой Прямыхов. – Водяной, земной, воздушный – это не важно… В одной жизни ты волкодав, в другой – волк. Нет, я не говорю, что у тебя шерсть вырастает, хвост и когти, но сознание твое меняется. Ты сам не ведаешь, что творишь. Ты даже не знаешь, за что убил Голикова и Молодова. Ты убивал без разбору. Потому что помешался на элитном поселке, ненавидишь его жителей. Безумно ненавидишь и бездумно. Эта ненависть спрятана в тебе, она выходит ночью. Вместе с тобой же и выходит. К реке выходит… Я вот думаю, почему ты место сегодня показал, где след от обуви остался, хотя и не должен был этого делать? Но ты сделал. Почему? Потому что ты действительно думаешь, что не себя, а кого-то другого ищешь. Ты ничего не помнишь, что было с тобой этой ночью, но в голове что-то осталось, поэтому и вывел Снегова на свой след. Правда, ты еще не знал, что это твой след.