Надо представить себе тогдашнее состояние молодого мужчины. Он понял, что сделал что-то не то, а что именно? Почему он стал предметом общего внимания? И потом, как выпить целый литр вина на глазах Сталина? Что он подумает? Что ты алкоголик, гуляка? Кроме того, от такого количества вина сразу опьянеешь, а как потом вести себя дальше? Как вспоминал сам Дмитрий Федорович Устинов, «был я, наверное, белее скатерти».
Все ждали, что будет. И вот в этой паузе Сталин тихо встает, подходит к «провинившемуся», берет из его рук рог и передает Микояну: «Анастас, подержи». Потом наливает две маленькие рюмочки коньяку — одну передает Устинову, второй чокается с ним: «Выпьем за здоровье товарища Сталина»..:
Все проворно встали. Хозяин рысьим взглядом вцепился в Микояна, чокнулся своей рюмкой и с его рогом. И все время, которое понадобилось Анастасу Ивановичу, чтобы опорожнить сосуд, Сталин не спускал с него глаз. «Это были страшные глаза», — вспоминал Устинов.
«А теперь пляши!» — вежливо попросил вождь. И даже напел какой-то мотив типа лезгинки…
Под смех и аплодисменты сотоварищей Микоян выкинул пару коленец… Такая кремлевская шутка, страшная шутка…
Вот, собственно, и все…
Я умолк. Вадим, шлепнув ладонью по столу, сказал:
— Во! — И вскинул большой палец перед моим носом. — Вот это кино!.. Потрясающий эпизод. Но к чему ты мне про это?
— Мы говорим о характере, о гранях сталинского характера. Вдумайся! По одному этому, по существу крохотному эпизоду видно, как он гипнотически владеет окружающими людьми.
Он — заботливый отец: выручил попавшего в неловкое положение молодого человека.
Он — деспот: унизил соратника за то, что тот хотел унизить Устинова.
Он — остроумец, шутник, компанейская душа да и только…
И при этом железная воля, специфический юмор, скрытый гнев на поступок Микояна, изощренная месть… Какое раздолье для режиссера, актера!.. Как такое сыграть?
— Умен и хитер глобально, — добавил Вадим. — Какой же нужен актерище, мать честная!.. Кто-то уже есть на примете? — спросил он озабоченно.
Я рассказал о недавнем разговоре с генеральным директором «Мосфильма» Н.Т.Сизовым. Мне хотелось для высокой достоверности пригласить в фильм американского актера на роль Трумэна, английского — на роль Черчилля, даже на роль американского журналиста Брайта хотел пригласить американца. Но тогда это было не в наших Правилах — как же, мы сами с усами. К тому же у нас не было денег, чтобы платить зарубежным актерам так, как принято у них. Например, только английскому актеру за роль Черчилля пришлось бы выплатить гонорар в размере 8 — 10 миллионов долларов. У нас столько шло на целый фильм. Так что, когда я пришел к Сизову с этим предложением…