И вот теперь, в Париже, среди ночи я увидел нечто подобное… Глядя на удалявшуюся молодую женщину, я понял, что она использовала меня как палочку-выручалочку, экспромтом сыграв со мной любовную сцену, чтобы отвлечь внимание преследовавшего ее мужчины. Кто он был — не знаю. Может, любовник, может, клиент… И что у них там произошло, если она бросилась прямо из постели на улицу?.. Было ясно лишь одно: беда прошла мимо меня, не хватало еще мне попасть во французский любовный треугольник… Бог миловал…
На скамейке под деревьями тротуара лежала огромная коробка — видимо, упаковка от холодильника. Внутри ее что-то зашевелилось, она качнулась, и оттуда раздался басовый храп. Меня словно ветром отнесло на противоположную сторону улицы…
В это время из арки, ведущей во двор, вышел мужчина. В одной руке он держал зонтик, в другой — на поводке таксу. Он показался мне мирным, спокойным, потому я и рискнул обратиться к нему напрямик:
— Я — русский… Ищу отель «Флорида»!.. — почему-то громко и злясь выкрикивал я слова, будто это он был виноват в моих мытарствах.
Он недоверчиво осмотрел мой жалкий вид и кивком головы пригласил войти во двор. Куда? зачем? что будет? Но я робко поплелся за ним. Неосвещенный двор был завален бочками, ящиками и прочей видавшей виды тарой. На лестнице пахло так омерзительно, что пока мы поднимались на третий этаж, меня начало мутить. Если бы мы поднялись еще выше — меня бы точно стошнило. Я думал, что такие неопрятные лестничные клетки есть только у нас. Ан нет, и в Париже такое встречается.
Остановились перед дверью. Француз указал пальцем на грязную табличку, очевидно когда-то, давным-давно сверкавшую позолотой. На ней с трудом можно было прочитать: «М.С.Толстой». Я оцепенел. Что за ночь! Какие сюрпризы!
На звонок француза в дверях появилась толстая, неряшливая, непричесанная, со вздутым явно от пьянства лицом старуха.
— Русский! — небрежно указал на меня француз и потащился с таксой на этаж выше.
— Русский?! Матвей, к нам русский пришел! — засуетилась старуха. Неподдельную радость она выражала хрипатым криком. — Пожалуйста, милости просим, заходите в дом! Как это благородно с вашей стороны, что вспомнили нас!..
Мадам Толстая буквально втолкнула меня в комнату, сняла с меня мокрый плащ, усадила на стул, который тут же качнулся.
Я едва не очутился на полу.
— Матвей! Да встань же ты! Посмотри, кто у нас!
Кряхтя от радикулитной боли, к нам с трудом повернулся с когда-то красивой, а теперь скрипучей кушетки старик. Глядя на меня, он вымученно улыбнулся, спросил: