— А вот его подпись под статьей…
— Это… — Рая проглотила душивший ее комок. Потом решилась: — Это неправда. Это — не он!..
— Раиса Израилевна… Такое заявление требует доказательств…
— Извольте.
Ровно, словно отрепетированный монолог, Рая начала свой рассказ о том, что знала, что пережила. Ни единого плохого слова не сказала она о генерале Садырине. Зато без утайки поведала редактору историю, связанную с Францем, рассказала, что он дал ей возможность впервые почувствовать себя личностью… Она доверчиво призналась, что была с ним в близких отношениях… И сама впервые, наверное, поняла, что любит его…
— Вот и не знаю, совершаю я сейчас доброе дело или предаю его… Если он тот, каким кажется, судя по статье, то дай ему Бог сил и мужества… Но если… Будет ли мне прощение?..
Редактор, конечно, знал биографию так называемого «Франца». Знал, что он не немец, а поляк, что он разведчик. Но кто его знает, может, в этой столь необычной истории есть путаница? А может, двойник?
— Раиса Израилевна, а что если мы сейчас с ним повидаемся?
— Нет!.. — хрипло вскрикнула Рая. — Я не выдержу!.. — И заплакала.
Редактору очень хотелось сообщить Рае о том, что бывший ее муж, генерал Садырин, к этому времени за аморальное поведение и за служебные злоупотребления разжалован в рядовые и судим. Но он промолчал — понимал, какая тяжесть и без того свалилась на эту милую женщину.
— Давайте сделаем так, Рая. — Он назвал ее просто по имени, чтобы настроить на более доверительный тон. — Я представлю вас автору этой статьи как журналистку, понимаете? Мы приедем, войдем к нему, поговорим кое о чем, и вы удостоверитесь, он это или не он. Ну как, рискнем?
Рая ответила не сразу:
— Пожалуй!..
Редактор-генерал и Рая вышли из машины, миновали ворота и сразу попали во двор, заполненный людьми. Одеты они были странно: кто в штатской, кто в полувоенной одежде, кто-то был уже обмундирован с иголочки. Но форма была не наша. И речь была не русская.
В приемной начальника Войска Польского редактора и Раю встретил адъютант…
— Чекамы, чекамы, панове!.. — Он обратился к визитерам по-польски и тут же, извинившись, заговорил с сильным акцентом по-русски: — Ждем, ждем! Прошею. Посидите, пожалуйста, я должен сделать доклад пану. — И ушел за дверь.
Редактор вынул из портфеля блокнот и карандаш.
— Держите, Раечка. Я буду задавать ему вопросы, а вы записывайте. И спокойно, деваться нам уже некуда.
Адъютант вернулся:
— Бардзо проше! — И улыбнувшись смущенно, добавил: — Ну, вы поняли… Пожалуйста!..
Редактор встал, подал руку все еще окаменело сидевшей Рае. Она поднялась с трудом, на секунду вцепилась в плечо редактора — качнулся пол, шевельнулись стены… И, словно кидаясь в прорубь, решительно сама открыла дверь в кабинет. Следом за ней вошел редактор. Он только успел открыть рот, чтобы произнести слова приветствия, но так и остался стоять, не проронив ни звука… Он смотрел на Раю и на того, к кому они пришли…