Эти хлопцы, имевшие достаточное образование и считавшие себя носителями «национального духа», подмяв местных невежд, растолковали им, что прежде всего необходима «украинизация», а все прочее приложится. Тот факт, что местные пришельцев крайне не любили и их новациями брезговали (в первую гимназию с украинским языком обучения записалось 107 человек из миллионного населения Киева и даже «фавелы» типа Куреневки, заселенные вчерашними селянами, бойкотировали начальные школы с «малороссийским языком обучения»), в счет не шел. Зато именно с их подачи ЦР заявила о формировании «национального украинского войска». Благо после событий в Петрограде с фронтов хлынули неисчислимые массы дезертиров, объяснявших свое бегство «желанием служить в родной армии». С «идейной» точки зрения сия биомасса равнялась нулю, зато у нее были винтовки, некоторые боевые навыки и готовность на все, лишь бы опять не оказаться в до чертиков надоевших окопах. В итоге, когда 30 апреля тысячи дезертиров на шумном митинге объявили себя «национальной армией», потребовав постановки на «все виды довольствия», ЦР, откровенно шантажируя Исполком, выдавила из него это самое довольствие, после чего «национальная армия» возлюбила Раду, что называется, страшным любом. Боеспособнее, правда, от этого не став ни на йоту. «Реальной пользы от этой «украинизации», — печально пишет тот же эмигрант Дорошенко, — было немного: солдаты разбегались, не доехавши до фронта, а у себя в казармах ничего не делали. Только митинговали, а в действительности, не хотели даже пальцем шевельнуть, чтобы помочь Украине».
Впрочем, фронты Центральную Раду опять-таки волновали менее всего. Куда актуальнее для «активистов» было хоть как-то утвердить себя. В связи с чем главой Военного Комитета Рады оказался не генерал царской армии Кондратович, сумевший привести орду дезертиров в хоть какой-то порядок, а никогда в армии не служивший театральный критик и публицист Симон Петлюра. Что до прочего, то, пока Исполком занимался элементарной социалкой и прочими скучными глупостями, Рада активно суетилась в народе, обещая всем, все и сразу. Благо состояла почти на 100 % из профессиональных болтунов-социалистов. В июне был созван «Всеукраинский Крестьянский Съезд» (вернее, не всеукраинский, а только эсеровский, но кого это интересовало?), решивший отменять частную собственность на землю и делить ее как можно скорее. После чего на селе начались поджоги, а у Рады наконец-то появилась хоть какая-то поддержка, кроме толпы дезертиров.
Однако, учитывая горький опыт, вопросов о «национальном пробуждении» и отделении от России благоразумно не касались, а когда особо тупые на эту тему все же заикались, старшие товарищи их одергивали. «Украинцы не имеют намерение отрывать Украину от России, — заявлял Грушевский. — Если бы они имели такое намерение, выступили бы искренно и открыто с таким лозунгом. Ведь теперь за это они ничем бы не рисковали». И тем не менее аккуратненькие шаги делались: 23 июня был оглашен «Первый Универсал Центральной Рады», где указывалось, что «Украина не отделяется от всей России и не разрывает с Державой Российской, но (…) украинцы отныне сами будут создавать свою жизнь». А пару дней спустя возникло и правительство — Генеральный Секретариат.