На личном, может быть, даже и подсознательном уровне это, безусловно, было отражением все того «синдрома Винниченко». Погасить, типа, более успешных и культурных «городских» конкурентов, и точка. Однако уже здесь сквозь культурологический декор пробивается чистая политика, чему свидетельство очевидная подтасовка насчет Польши. Она никогда не «ориентировалась на русское искусство», будучи, в частности, и в культурном плане, частью католической, западной цивилизации. В отличие от Украины — по факту, почвы, взрастившей первые ростки и общерусской культуры в целом, и «великого, могучего, свободного» языка. А что данные инвективы, по сути, дословно повторяли старые тезисы Грушевского в части противопоставления «Украины-Руси» России, поэта-коммуниста, видимо, не волновало. И еще меньше волновало его патрона, в чьем понимании, судя по всему, покойный бородач из Трира слился с другим, еще живущим и здравствующим бородачом в единое целое.
Неудивительно, что в исполнении наркома Шумского и его наперсника украинизация из тактического приема стала тотальной стратегией. Разговоры о «нейтральности» были забыты. С жесткостью, не снившейся ни Скоропадскому, ни Петлюре, украинизировали все, «под корень», ультрареволюционными темпами и стахановскими методами. Прессу, систему просвещения, театры, музеи, зоопарки, делопроизводство, штампы, печати, вывески. И так далее. Без оговорок и учета местных условий. Прием в вузы, аспирантуру, защита ученых степеней, продвижение по служебной лестнице теперь зависели не только от классового происхождения, но и от национальности, и не просто от национальности, а от «украинской сознательности», ставшей главным, если не единственным критерием отбора при заполнении любых вакансий, вплоть до уборщиц и дворников; даже опытные, этнически безупречные и свободно владевшие разговорной мовой служащие вылетали с работы, если их произношение казалось «не вполне революционным» проверочным комиссиям из ведомства Шумского, очень часто состоящим из экс-активистов времен Директории. «Не понимающие необходимости» украинизироваться или не сдавшие экзамены, увольнялись без права получения пособия по безработице и с волчьим билетом, но зато с правом посещать платные курсы, на что, не имея работы, не имели и средств.
Хвылевому и его друзьям из «молодой национальной интеллигенции» все это очень нравилось. Спрашивать же у населения, по нраву ли ему творящееся, считалось «уступкой буржуазному мышлению». Однако население почему-то психовало, писало жалобы, провоцировало конфликты, в обкомах — райкомах накопилось достаточно информации уже и с заводов (где, согласно инструкции Сталина, украинизация проводилась намного нежнее). В связи с чем руководство ВКП(б), сентиментальности лишенное, но за четкостью работы системы «сдержек и противовесов» на местах следившее неукоснительно, в конце концов отреагировало.