— Зачем?
Геракл задумался, не зная что ответить.
— Не люблю Геру. Афродиту люблю. Это моя самая любимая богиня.
— А! То есть это был осознанный акт богоборчества!
— Ну… В какой-то мере.
Писчик подскочил ближе.
— Идея! Опишем, как ты его разрушал. Только акценты поменяем… добавим кое-что.
Геракл хмыкнул.
— Так, может, просто все выдумаем? Я вот еще конюшни месяц назад затопил, хозяин попросил их очистить, а я их затопил, попутно развалив плотину…
Писчик не слушал, нарезая круги вокруг колодца.
— Добавим… добавим… выдумаем… — Остановился. — Слушай, пастух, а ты гений! Выдумаем! Такого еще не было! Все полисы от зависти передохнут! — Он взобрался на возвышение у выгребной ямы. — В общем так. Я буду сочинять о тебе сказание, а ты слушай и поправляй, если что не понравится. — И писчик начал низким басом, развернув тощие плечи и простирая в сторону руку: — Гнев, о богиня, воспой…
Геракл помотал головой.
— Не, слишком напыщенно. Давай попроще, а это начало оставь, потом используешь.
Писчик откашлялся.
— Ну ладно. Тогда так. Правил в Микенах царь Электрион…
— Уже лучше.
Геракл уселся поудобнее на ложе. Писчик продолжал стоять и декламировать.
К утру сказание было придумано и занесено черной краской на длинные куски выделанной овечьей кожи. Куски были свернуты, запечатаны и отнесены во дворец.
К полудню Геракл стоял на выщербленных ступенях царской лестницы, звеня завернутыми в тряпку монетами и ощущая себя настоящим героем. Ярко светило пелопоннесское солнце. В пыли копошились детишки. С базара доносились зазывные крики купцов. Внизу на гладких водах залива чернела парочка длинных кораблей со спущенными парусами. Геракл, поглощенный счастливыми мыслями, не сразу заметил, как на город опустилась тяжелая тишина. Солнечный свет полыхнул по глазам, воздух зарябил, словно пастух оказался в центре бесцветного пламени.
— Приветствую настоящего героя, — насмешливо сказал кто-то.
Геракл изумленно уставился на темную фигуру, внезапно оказавшуюся рядом с ним. Бесформенное тело, завернутое в рваные тряпки, уродливая голова с редкими волосенками, десяток глаз, раскиданных в беспорядке по рыхлой физиономии.
— Ты кто?! — в ужасе вопросил Геракл, отшатнувшись.
Чудище захохотало, разинув пасть с мелкими гнилыми зубками.
— Как? Ты меня не узнал, герой? Я Афродита, твоя любимая богиня, сам мне вчера вечером в любви признавался.
— Не может быть!
— Может, зайчонок, все может. Ну что? Идем?
— Куда?
— На Олимп, разумеется. Сегодня утром мы все собрались и решили, что ты достоин присоединиться к нашему сонму.
— К чему?