— Ну зачем же? Пусть живут спокойно.
Вот это, действительно, плохо. Не дожидаясь разрешения, Алекс опустился на табурет.
— Закон нарушаете, господин ротмистр.
— У вас закон, а у меня приказ. Дережицкий запретил кого-либо о вашем аресте информировать.
Лихо! Сдал своего начальника и, одновременно, дистанцировался от его действий.
— Итак, приступим.
Ротмистр зашуршал своими бумагами.
— Могу я, наконец, узнать, в чем конкретно меня обвиняют?
— Узнаете, — пробурчал жандарм, — непременно узнаете. Фамилия?
— Чья?
— Ваша разумеется.
— Так вы же знаете!
— Знаю, но так положено. Или вы отказываетесь показания давать?
Мелькнула мысль просто послать Крыжопуло к черту и вернуться обратно в камеру, но имея некоторое представление о работе руоссийской системы суда и следствия, Алекс заверил жандарма.
— Готов дать подробнейшие показания по любому интересующему следствие вопросу. Магу.
— Что можете? — удивился ротмистр.
— Фамилия моя, Магу.
— Ах, да, конечно.
Крыжопуло заскрипел по бумаге пером, периодически макая ручку в чернильницу. После положенных формальностей, жандарм перешел к сути дела.
— Обвиняют вас в расстреле двух семей Джавхата Ужахова и Мантасура Надоева, а так же уничтожении принадлежащей им собственности.
— Первый — работорговец, второй — бандитский пособник. К тому же оба они подданными Руоссии не являются, на ее территории никогда не проживали и убиты были заграницей. Следовательно, под вашу юрисдикцию не попадают. Чего это вы засуетились?
— А то вы сами не знаете «чего»? И черт бы с ними, с этими бандитами, хотя их вину еще тоже доказать надо, но по вашему приказу были расстреляны еще и три женщины и пятеро детей. Они-то ни бандитами, ни работорговцами никак не являлись, а вы их — к стенке. Кстати, я так понимаю, сам факт расстрелов по вашему приказу женщин и детей вы не отрицаете?
— Отрицаю, конечно. Что касается этого, как его…
— Джавхата Ужахова, — подсказал Крыжопуло.
— Да, его самого. Так вот, когда мы у него девок в яме нашли, то ребра ему, конечно, солдаты пересчитали, но когда мы уходили, он был еще жив. А в том, что семью его ни я, ни солдаты, даже пальцем не тронули, я могу вам слово офицера дать.
— Не играйте словами, лейтенант. И слово свое поберегите. В то, что пальцами вы их не трогали, я охотно верю. Зачем? У вас ведь винтовки есть. И тесаки.
— Вот и докажите. А Мантасура я никогда в глаза не видел.
— Докажем, не сомневайтесь. А в протокол так и запишем, «свою причастность к преступлениям отрицает».
— Полностью отрицает, — поправил Алекс.
Крыжопуло спорить не стал, вписал в протокол формулировку лейтенанта. Извлек из стола папку и открыл ее.