— О, деточка моя… как я перед тобой виновата!..
В ответ на это трогательное признание Рейн, заливаясь слезами, поцеловала ее и негромко сказала:
— Я тебя прощаю, дорогая бабуля, — от всего сердца.
Таким образом мир в семье был восстановлен. А когда после полуночи еще раз заглянул доктор де Витте, оказалось, что пациентка мирно уснула и что пульс у нее стал ровнее и стабильнее.
Врач даже выразил надежду, что удар вообще не будет иметь серьезных последствий.
В конце концов сиделка уговорила Рейн пойти поспать. Если мадам проснется и будет ее спрашивать, за Рейн пошлют немедленно, пообещала медсестра, но сейчас мадемуазель нужно отдохнуть.
Однако девушка сомневалась, что сможет уснуть. Она спустилась в библиотеку, где около часа назад оставила Армана, которого Элен уговорила съесть бутерброд с курицей и выпить ее знаменитого кофе.
Он был еще там, стоял у открытого окна и смотрел на звезды. Рейн подошла к нему. «Вид у нее смертельно усталый», — подумал он и с огромной нежностью, без страсти, дотронулся до ее щеки.
— У тебя был ужасный день.
— Ты думаешь обо мне, о других и никогда — о себе, — прошептала она.
— Ерунда, — попытался усмехнуться он. — Как мадам герцогиня?
— Спит. Я ее простила, так ей и сказала. Я ведь тоже виновата.
— Ты? В чем же?
— В том, что таила в сердце эту привязанность, — бабушка ведь обо всем догадывалась, она очень чувствительная… это убивало ее.
— Любимая, она сама тебя чуть не убила — на пару с твоей матерью.
Рейн пожала плечиками:
— Странно, но я больше на них совсем не сержусь.
— Тогда ты просто святая!
Она прижала ладони к щекам.
— Ах, Арман, Арман, если бы ты только знал, как я далека от святости, ты меня не стал бы больше любить.
— Ты себя недооцениваешь, моя сладость.
— Вовсе нет, — вздохнула она горестно, — я слишком хорошо себя знаю. Я слабая. Я…
— Нет, нет, ты сильная! — перебил ой. — Я даже не знал, насколько ты сильная, до сегодняшнего вечера.
Она повернулась к нему, глаза ее были полны слез.
— Ты не представляешь, что со мной произошло, когда я узнала про эти письма. Я так всегда всем доверяла, и каково мне было обнаружить, что меня так подло обманули, предали…
Арман молчал, размышляя об очередной странности жизни: бывает, что нельзя доверять даже близким людям, а не только таким негодяям, как этот Клиффорд Калвер.
Рейн, как будто прочитав его мысли, спросила:
— Тебе не нравится Клиффорд? Ты все еще против него, да?
Арман отвернулся и некоторое время молча курил.
— Ну, трудно от меня ожидать, чтобы я хорошо к нему относился, — наконец ответил он. — Назови это банальной ревностью, если хочешь, — недостойное чувство, конечно, — или, скажем, интуитивным подозрением…