Девушка слушала радостно, но одновременно и смущенно, сомневаясь, что его слова соответствуют истине. «Господи, да что со мной такое?» — в панике спрашивала она себя.
Что-то утрачено… что-то самое главное… наверное, ее прежнее абсолютное доверие к Клиффорду, а может быть, даже доверие к себе самой. Сегодня утром, как ни старалась, она не могла убедить себя, что подружилась с Арманом только потому, что была одинока и разочарована. Между ними возникло настоящее, очень нежное и прочное чувство. Он был одновременно художником и поэтом в душе… А Клиффорд этими достоинствами обделен — он любит машины, спорт и вечеринки. Ей казалось, что ради него она тоже полюбит все это, что самое главное — быть с ним рядом, а остальное как-нибудь устроится… Вдруг в ней вскипели ожившие отвращение и злость на мать и бабушку, которые разлучили их и все испортили, ее бесила собственная нерешительность. Рейн понимала, что, если сейчас ее напрямик спросят, кого из двоих она выбирает, ей нечего будет ответить. Клиффорд опять вошел в ее жизнь, и ей не хотелось терять его еще раз. Но в то же время она не могла спокойно и безжалостно повернуться спиной к Арману.
Девушка сняла солнечные очки и приложила ладонь к глазам.
— Думаю, мне действительно надо побыть одной и все обдумать.
— Дорогая, — произнес Клиффорд, наклоняясь к ней, — не говори так — я же только что снова тебя обрел, я не вынесу больше разлуки. О, милая, как я хочу, чтобы ты завтра улетела со мной в Лондон!
— Клифф, об этом не может быть и речи.
Он пожал плечами:
— Ну хорошо — тогда пусть мать поскорее привезет тебя. Мы сможем видеться каждый день, проводить вместе все свободное время и тем докажем твоей родне, что наши чувства вполне серьезны.
— Я не могу уехать из Канделлы, пока бабушка не поправится.
— Ну а ты вспомни, как она обошлась с тобой… — начал было Клиффорд, но Рейн перебила его, с белым, застывшим лицом, зло прищурив глаза:
— Она сделала это из самых лучших побуждений, и я ее очень люблю. Мне не хотелось бы, чтобы она умерла из-за меня. Ты не можешь этого от меня требовать.
Он понял, что сделал промах, и торопливо заверил ее:
— Ну разумеется, нет. Я все понимаю, дорогая. Бедная старушка! Я тоже совсем не хочу ее смерти. Но ты и меня пойми — я не могу оставить тебя в доме, где ты каждый день будешь видеться с де Ружманом.
— Уверяю тебя — это никак не повлияет на мои чувства ни к нему, ни к тебе.
— Но ты же понимаешь, что я тебя ревную! Господи боже! Ты даже не представляешь, что значишь для меня, — я так рад, что ты снова со мной. — Он говорил со страстью вполне искренней и даже сам поверил себе: если ему удастся в конце концов жениться на Рейн, он с радостью забудет и думать о Лилиас. Однако сейчас он заплыл на глубину и, если не будет крайне осторожен, может утонуть. Последнее письмо, полученное им от Лилиас, было весьма страстным. Так что с этой стороны ему тоже не хотелось никаких неприятностей. — Рейн, — продолжал он, — поклянись, что теперь ты мне веришь и не позволишь всей этой истории с перехватом писем разрушить нашу прежнюю любовь. Я же писал тебе, теперь ты это знаешь. Мне все это тоже очень нелегко, пойми…