– Я вас слушаю, Петр Алексеевич, – сдержанно ответила я.
– Слушаете и презираете в душе! – капризно произнес Чижов.
Я изобразила на лице недоумение.
– Помилуйте, Петр Алексеевич, за что? Вы же еще ничего не сказали!
Чижов запнулся и недоверчиво посмотрел на меня.
– Да, не сказал, – подтвердил он наконец. – И не знаю, стоит ли. Ведь вы все равно меня не поймете!
– Петр Алексеевич, – напомнила я. – Вы мне обещали! Вы собирались вести себя мужественно, помните? А теперь, выходит, на попятную?
Чижов продолжал сверлить меня взглядом. Спиртное придало ему смелости, но пока ее хватало только на то, чтобы изображать передо мной непонятую и безутешную жертву обстоятельств. Сами обстоятельства оставались за кадром.
Но мое напоминание оказалось весьма своевременным – Петру Алексеевичу стало совестно.
– Кто на попятную? – буркнул он. – Ничего подобного! Я обещал рассказать все, и я расскажу! Думайте обо мне, что хотите, – мне уже все равно.
Он опять сделал попытку замолчать, и мне пришлось его подтолкнуть.
– Итак, с вами на теплоход села компания «крутых», – сказала я. – Вам очень хотелось отменить поездку, но все-таки вы этого не сделали. Что же было дальше?
– А дальше был ад, – просто сказал Чижов. – Желаете подробностей? Пожалуйста. Их было человек двадцать. Нормальных пассажиров – семейных, влюбленных парочек, пенсионеров, каких-то приличных компаний – раза в три-четыре больше. Но это все были законопослушные граждане, каждый сам по себе, а эти мерзавцы поехали бандой. Представляете, волчья стая в овчарне? Ничем хорошим это не могло кончиться.
Но пока, на пристани, они еще старались себя сдерживать. Конечно, и там они вели себя вызывающе нагло – матерились, бесцеремонно рассматривали женщин, отпускали циничные замечания. Но, по-видимому, это просто было их обычным состоянием, пределом корректности, так сказать.
До сих пор не знаю, предусмотрено ли на таких рейсах наличие милицейского наряда. В тот день я милиции на теплоходе не заметил. Да и вся команда вела себя так, будто ничего не происходит. Может быть, они просто не хотели связываться. Но, по-моему, капитан был обязан принять какие-то меры. А он предпочел закрыть на все глаза. Впрочем, не знаю! В моем положении осуждать глупо. Не судите, да не судимы будете!
Пожалуй, закажу я себе еще немного водки… А то так я никогда не доберусь до главного…