Я продолжалъ свой путь.
По привычкѣ я останавливался передъ каждой вывѣшенной газетой, мимо которой приходилось проходить, чтобы изучать объявленія о жалкихъ должностяхъ, на этотъ разъ я былъ настолько счастливъ, что нашелъ одно объявленіе, которое могло мнѣ пригодиться. Купецъ въ Гренландслертѣ ищетъ человѣка, могущаго по вечерамъ въ теченіе нѣсколькихъ часовъ вести счетоводныя книги. Вознагражденіе по соглашенію. Я записалъ адресъ этого человѣка и началъ про себя умолять Бога объ этомъ мѣстѣ; я попрошу за работу меньше, чѣмъ кто-либо, 50 ёръ это роскошно, а можетъ быть 40 ёръ. Это я предоставлю ему.
Придя домой, я нашелъ на столѣ записку отъ моей хозяйки, въ которой она мнѣ предлагала заплатить за квартиру впередъ или выѣхать какъ можно скорѣе. Я не долженъ сердиться на нее, она вынуждена поступать такъ. Съ почтеніемъ фру Гундерсенъ.
Я написалъ предложеніе своихъ услугъ купцу Кристи въ Гренландлерстъ, № 31, положилъ въ конвертъ и отнесъ внизъ въ почтовый ящикъ на углу; затѣмъ я вернулся въ свою комнату и сѣлъ въ качалку. Становилось все темнѣй и темнѣй. Мнѣ трудно было держаться на ногахъ.
На слѣдующее утро я проснулся очень рано. Было еще совсѣмъ темно, когда я открылъ глаза, и лишь долгое время спустя я услышалъ, какъ часы въ квартирѣ надо мной пробили пять. Я хотѣлъ снова заснуть, но мнѣ не удалось; я становился все бодрѣй, лежалъ и думалъ о тысячѣ разныхъ вещей.
Вдругъ мнѣ приходятъ въ голову нѣсколько хорошихъ фразъ, которыя можно было употребить для какого-нибудь эскиза или фельетона, — очень удачныя выраженія, которыя никогда раньше мнѣ не попадались. Я лежу, повторяю эти слова и нахожу, что они превосходны. Понемножку къ нимъ присоединяются другія; вдругъ я совсѣмъ ободрился, всталъ и хватаюсь за карандашъ и бумагу. Во мнѣ какъ-будто вдругъ открылась какая-то жила, слово слѣдуетъ за словомъ, образуется общая связь, составляется положеніе, сцена слѣдуетъ за сценой, и удивительное чувство овладѣваетъ мною. Я пишу, какъ одержимый духомъ, и заполняю безъ передышки одинъ листъ за другимъ. Мысли такъ нахлынули на меня, что я пропускаю массу подробностей, которыя я не могу достаточно скоро записать, хотя работаю изо всѣхъ силъ. Я весь переполненъ матеріаломъ, и каждое записываемое слово какъ-будто вкладывается мнѣ въ уста.
Долго, очень долго длится это рѣдкое мгновеніе! Пятнадцать, двадцать исписанныхъ листовъ лежатъ у меня на колѣняхъ, когда я, наконецъ. кончилъ и отложилъ въ сторону карандашъ. Если эти бумаги имѣли цѣнность, то я спасенъ! Я соскакиваю съ постели и одѣваюсь. Становится все свѣтлѣе; я могу уже разобрать подпись инспектора внизу у моей двери, а у окна уже такъ свѣтло, что я свободно могу писать. Я тотчасъ же принимаюсь переписывать мои бумаги начисто.