Мы въѣзжаемъ на станцію.
* * *
При въѣздѣ насъ окружаютъ дѣти, дѣловито предлагающія намъ купить у нихъ кусочки горнаго хрусталя и разноцвѣтные камешки. Мы проѣхали безъ перерыва 43 версты и должны здѣсь остановиться на три часа. Карнѣй распрягаетъ лошадей. Когда я спрашиваю его, можно ли на это время оставить наши вещи въ экипажѣ, то мнѣ кажется, что онъ дѣлаетъ какой-то неувѣренный жестъ; я считаю потому болѣе безопаснымъ забрать съ собою мелкія вещи.
Намъ подаютъ на обѣдъ великолѣпно зажаренную баранину и превосходный супъ, да сверхъ того мы еще получаемъ превкусные пироги. Но чистота здѣсь оставляетъ желать многаго. Слуга одѣтъ въ коричневый кафтанъ и прекрасно вооруженъ; онъ всячески старается угодить сіятельнымъ гостямъ. Онъ постилаетъ намъ даже только что выглаженную скатерть. Но стеклянныя пробки изъ флаконовъ съ уксусомъ и прованскимъ масломъ отсутствуютъ, и добродушный слуга снабдилъ ихъ пробками изъ газетной бумаги. Однако, та торжественная осанка, съ которой онъ разставляетъ на столѣ передъ нами все это великолѣпіе, заставляетъ умолкнуть всякую критику.
Онъ показываетъ намъ изъ окошка на глетчеръ, который теперь, впрочемъ, подернулся туманомъ. Казбекъ, говоритъ онъ. На это мы киваемъ утвердительно, такъ какъ это уже извѣстно намъ; когда же мы его спрашиваемъ относительно монастыря, который видѣли наверху, въ снѣгахъ, то онъ отвѣчаетъ что-то, изъ чего мы понимаемъ только, что это русскій монастырь. Ни одна изъ кавказскихъ націй не считаетъ себя за русскихъ.
И даже теперь, такъ много времени спустя по завоеваніи, есть наивные кавказцы, утверждающіе, что русскій осмѣлится лишь въ томъ случаѣ вступить на ихъ землю, если захочетъ вѣжливо себя держать, не иначе.
Карнѣй говоритъ, что мы должны отдыхать до четырехъ часовъ. Мы понимаемъ нѣкоторыя изъ его словъ, и онъ очень искусно поясняетъ намъ ихъ нагляднымъ способомъ. Когда мы показываемъ ему свои часы, онъ осваивается съ циферблатомъ такъ легко, словно то не больше, какъ дѣтская игрушка, беретъ тогда вѣточку или былинку и показываетъ прямо на тотъ часъ, который желаетъ запечатлѣть въ нашей памяти, при чемъ неоднократно повторяетъ намъ число.
Вдругъ раздается ударъ грома. Вскорѣ падаютъ крупныя капли дождя, но солнце свѣтить. Я выбѣгаю наружу и хочу внести подъ крышу нашъ остальной багажъ; но человѣкъ въ голубой холстинной рубахѣ, доходящей ему до колѣнъ, смотритъ вверхъ на небо и объявляетъ мнѣ, что дождикъ сейчасъ перестанетъ; онъ показываетъ также на самаго себя и даетъ мнѣ понять, что позаботиться о нашей поклажѣ. Онъ идетъ въ конюшню и возвращается оттуда со своимъ кафтаномъ, которымъ покрываетъ тѣ сундуки, которые болѣе страдаютъ отъ дождя.