Мы видѣли памятникъ Пушкина, посѣтили нѣсколько церквей, нѣсколько дворцовъ, сокровищницу, музеи, Третьяковскую галлерею. Мы поднимались на колокольню Ивана Великаго, четыреста пятьдесятъ лѣстничныхъ ступеней вверхъ, и смотрѣли внизъ на Москву. Лишь здѣсь можно составить понятіе о величинѣ и несравненной красотѣ этого города.
Но какъ же мала вселенная! Я нахожусь въ сердцѣ Россіи, и въ одинъ прекрасный день встрѣчаю вновь на улицѣ капитана Тавастьерна.
Часъ отъѣзда назначенъ. Было бы напрасно теперь еще выпрашивать одинъ лишній денекъ; а все-таки здѣсь можно еще многое посмотрѣть. Самъ Мольтке нѣсколько смутился въ этомъ городѣ; онъ пишетъ, что Москва — городъ, «который можно только въ мысляхъ представить себѣ, но никогда нельзя, не побывавъ здѣсь, увидѣть въ дѣйствительности». Говоря это, онъ какъ разъ стоялъ на колокольнѣ Ивана Великаго…
Я стою у дверей нашей гостиницы и осматриваю свою зеленую куртку, на которой болтается одна пуговица. Какъ разъ самая нужная пуговица, думаю я, и стараюсь оборвать ее, но дѣлаю этимъ только еще хуже. Конечно, у меня было все нужное для шитья; но въ какомъ сундукѣ запрятано все это? Вотъ въ чемъ вопросъ. Коротко сказать, я отправляюсь разыскивать портного по московскимъ улицамъ.
Я захожу дальше и дальше. Я не знаю, какъ портной называется по-русски; по-фински его зовутъ рээтэли (Räätäli), въ Финляндіи я этимъ пробавлялся цѣлый годъ, но здѣсь я ничего не знаю. Я странствую около четверти часа по улицамъ и заглядываю въ окна, не сидитъ ли гдѣ кто-нибудь и шьетъ; но счастіе мнѣ пока не благопріятствуетъ.
Подъ воротами стоитъ пожилая женщина. Я собираюсь пройти мимо, не обращая на нее вниманія, но она говоритъ что-то, присѣдаетъ и указываетъ на мою болтающуюся пуговицу. Я киваю головой: въ томъ-то и дѣло, что пуговица болтается, и я отыскиваю портного; я стараюсь знаками объяснить ей это. Женщина кланяется вновь и идетъ передо мною, все указывая мнѣ впередъ. Наконецъ женщина черезъ нѣсколько минутъ останавливается у какой-то двери. Здѣсь она мнѣ указываетъ высоко наверхъ одного дома и хочетъ уйти, при чемъ она присѣдаетъ и необыкновенно довольна всей этой исторіей. Я вынимаю изъ кармана монету, показываю ее женщинѣ и предлагаю, чтобы она поднялась со мною по лѣстницѣ. Она этого не понимаетъ, а, можетъ быть, понимаетъ превратно; словомъ, она не соглашается. Я рѣшаюсь самъ пойти впередъ, чтобы, если удастся, убѣдить ее пойти со мною, такъ какъ я вижу, что для меня совершенно немыслимо отыскать безъ ея помощи портного въ этомъ громадномъ домѣ. Я показываю ей монету, поднимаясь по лѣстницѣ и знаками приглашаю ее слѣдовать за мною. Тогда она начинаетъ смѣяться страннымъ смѣхомъ и идетъ со мною, хотя и покачиваетъ головою. Удивительная старушенція.