Родина фатализма на Востокѣ. Это простая, извѣданная философія, подчиняющаяся простой, не знающей ограниченій системѣ, и если страны и народы и признаютъ иныя системы, то все же многіе индивидуумы возвращаются обратно къ фатализму. Они вновь становятся лицомъ къ лицу съ его вѣчною силою. Онъ такъ простъ и такъ испытанъ, онъ словно скованъ изъ желѣза…
Когда мы собрались уходить, лошадь все еще стоически жарилась на солнцѣ, а запахъ ея ранъ привлекалъ къ ней многочисленные рои мухъ.
Ежедневно возвращались мы въ азіатскій кварталъ Тифлиса, то былъ совсѣмъ иной мірокъ, ни мало не напоминавшій намъ нашу обычную обстановку.
Но, въ концѣ-концовъ, мы даже стали смотрѣть на вещи съ обыкновенной точки зрѣнія и нашли здѣсь знакомыя намъ черты изъ своей собственной жизни. Генри Друмондъ разсказывалъ объ одномъ изъ своихъ черныхъ носильщиковъ въ Африкѣ, щеголѣ, который не хотѣлъ носить тяжести на головѣ, чтобы не испортить свои драгоцѣнныя кудри. И мы также нашли здѣсь щеголей среди всего этого народа въ тюрбанахъ. Мы нашли здѣсь также ревность. Закутанная въ покрывало женщина стояла на улицѣ, болтала съ другой постарше и не могла отказать себѣ въ удовольствіи время отъ времени нѣсколько приподнять покрывало. Тогда явился, вѣроятно, поклонникъ и шепнулъ мимоходомъ нѣсколько торопливыхъ словъ, на что красавица отвѣтила, согнувъ одинъ, два или три пальца на рукѣ. Между тѣмъ старшая изъ женщинъ стояла невинно тутъ же, ничего не замѣчала и разыгрывала изъ себя посредницу. Но иногда появлялся и собственникъ женщины, и онъ могъ испустить крикъ, подобно верблюду-самцу, хотя онъ былъ полонъ сознанія собственнаго достоинства и весь вымазанъ красно-кирпичной краской. Потомъ исчезли вдругъ женщины и вспрыгнули наверхъ, въ свою жилую клѣтку съ рѣшетками на окнахъ.
Мы въ поѣздѣ, отходящемъ въ Баку.
Намъ хотѣлось ѣхать во второмъ классѣ, но тамъ было все такъ переполнено пассажирами, что это оказалось невозможнымъ; лишь съ большимъ трудомъ заполучили мы мѣстечко для сидѣнья, но для нашей поклажи мѣста не было; лишь послѣ многихъ хлопотъ помѣстили насъ и нашъ багажъ въ купэ перваго класса. Устроившись, мы въ изнеможеніи опустились на свои мѣста. Термометръ въ купэ показывалъ свыше 31 градуса.
Тамъ сидѣло уже трое человѣкъ. Двое изъ нихъ посмотрѣли на насъ, когда мы протискивались, весьма недружелюбно, третій, напротивъ, молча пуская дымъ въ свою густую бороду, даже немного подвинулъ ноги, чтобы пропустить насъ на мѣсто возлѣ окошка.
Всегда и всюду на свѣтѣ приходится наблюдать одни и тѣ же явленія въ вагонѣ желѣзной дороги. Всякому новому пассажиру неохотно даютъ мѣсто. На него смотрятъ, какъ на врага, ненавидятъ его, затрудняютъ ему доступъ къ его мѣсту, не отвѣчаютъ на его поклонъ, когда онъ снимаетъ шляпу. Но на ближайшей станціи путешественникъ, съ которымъ обошлись такъ нелюбезно, выказываетъ тѣ же самыя непріязненныя чувства къ новому спутнику!