Экипажъ былъ, дѣйствительно, прекрасный, лошади тоже, кучеръ на козлахъ былъ даже въ синей ливреѣ съ золотыми пуговицами и въ новой, не линючей, красной фескѣ съ пушистой черной кистью, висѣвшей на затылкѣ.
Нюренбергъ посадилъ супруговъ въ коляску и шепнулъ:
— Такого экипажъ только Адольфъ Нюренбергъ и можетъ достать! Я его перебилъ отъ бразильскаго посланникъ. Такого экипажъ ни одинъ полицейскаго заптіе не позволитъ себѣ не пропустить, хоть мы и опоздали. Прямо побоится, подумаетъ, что самого большущаго лицо отъ дипломатическій корпусъ ѣдетъ, подмигнулъ онъ супругамъ и вскочилъ на козлы. Лошади помчались.
Путь къ мѣсту, гдѣ должна совершиться церемонія Селамлика, былъ отъ гостинницы не 6лизосъ. Сначала довольно долго ѣхали по главной улицѣ Перы. Проводникъ Нюренбергъ обращалъ вниманіе супруговъ на замѣчательныя зданія, на дома греческихъ и армянскихъ богачей, на красивый домъ русскаго посольства съ виднѣвшимися около него кавасами въ черногорскихъ костюмахъ. Зданія частныхъ лицъ въ большинствѣ случаевъ были вѣнскаго типа, вѣнской архитектуры. По дорогѣ попадалось много кофеенъ съ зеркальными стеклами въ окнахъ и виднѣвшимися въ нихъ фесками и шляпами котелкомъ. Кофейни чередовались съ магазинами, лавками съ съѣстными припасами, щеголявшими необычайно бѣлыми тушами барановъ, вывѣшанными на дверяхъ. Изобиловали кондитерскія, содержимыя европейцами. Вывѣски на магазинахъ были сплошь съ французскими надписями, очень рѣдко гдѣ попадалась въ видѣ перевода турецкая вязь. Не взирая на праздникъ, турецкое воскресенье, какъ выразился проводникъ про пятницу, всѣ магазины и лавки, даже и турецкіе, были отворены. Турки носильщики тащили тяжести на палкахъ, какъ у насъ таскаютъ ушаты съ водой, погоньщики гнали вьючныхъ лошадей и ословъ. Движеніе на улицѣ было большое, но женщинъ, даже и европейскихъ, было видно мало. Фески и фески, шляпы — котелки и шапки. Даже и провизію въ мясныхъ и зеленыхъ лавкахъ покупали фески.
Ближе къ мечети — и движеніе на улицахъ усилилось. Экипажи такъ и обгоняли другъ друга. Стали попадаться красивые черкесы всадники на лихихъ коняхъ, то тамъ, то сямъ тянулись старики турки верхомъ на маленькихъ осливахъ. Экипажъ супруговъ Ивановыхъ обгонялъ солдатъ, идущихъ съ оркестрами впереди, но безъ музыки. Вагоны конки шли чуть не шагомъ, кондукторы трубили въ рога во всю, по никто и не думалъ останавливать ихъ движенія, хотя улицы были совсѣмъ узки. Заслыша рожокъ конки, взводы идущихъ въ строю солдатъ тѣснились и давали дорогу для проѣзда.
Ѣхали по набережной Золотого Рога. Виднѣлся цѣлый лѣсъ трубъ и мачтъ паровыхъ и парусныхъ судовъ. Шла разгрузка и нагрузка. Тѣснота была страшная. Пришлось ѣхать шагомъ. Собаки съ визгомъ выскакивали изъ подъ ногъ лошадей. Отряды солдатъ въ разныхъ формахъ показывались изо всѣхъ переулковъ, ведущихъ къ набережной. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ они уже разставлялись шпалерами по набережной. А движеніе конки не превращалось. Вагоны, нагруженные самой пестрой публикой, хоть и шагомъ, но не переставали двигаться при неустанныхъ звукахъ рожковъ. И что удивительно, не было безпорядка. Прохожіе и проѣзжіе сторонились, жались, останавливались, но все-таки пропускали вагоны конки. Этотъ порядокъ движенія не уклонился отъ наблюденія Николая Ивановича, и онъ тотчасъ-же указалъ на него женѣ.