— А отчего изъ Россіи уѣхалъ?
— Да ужъ очень народъ тамъ прижимистъ сталъ. Трудно торговать стало. Вотъ-съ пожалуйте сдачу съ вашего золотого. На піастры да на пары-то привыкли-ли считать? — задалъ вопросъ татаринъ и, когда супруги направились въ ворота мечети, крикнулъ имъ:- Счастливо оставаться, господа!
За каменной оградой. составляющей изъ себя навѣсъ съ каменнымъ поломъ и нѣсколькими спокойно текущими изъ стѣны фонтанчиками, было еще болѣе торговцевъ. Пестрота одеждъ была изумительная. Всѣ кричали и махали руками. Здѣсь уже продавали, кромѣ сластей и посуды, и ярославскія красныя скатерти съ вытканными изреченіями: «не красна изба углами, а красна пирогами», «хлѣбъ соль ѣшь, а правду рѣжь». Скатерти и салфетки висѣли надъ лавками и развѣвались въ воздухѣ, какъ знамена. Между ларьками бродили, ведя за руки ребятъ, турчанки въ пестрыхъ фереджи (нѣчто вродѣ капота мѣшкомъ, безъ таліи) и въ вуаляхъ. Ребятишки держали въ кулакахъ засахаренные фрукты, рахатъ-лукумъ, халву, откусывали отъ кусковъ и мазали ими губы, носъ и щеки. А среди торговцевъ и покупателей бродили тысячи голубей, выскакивая изъ-подъ людскихъ ногъ. Еще большія тысячи голубей сидѣли и ворковали на карнизахъ навѣсовъ, составляющихъ галлерею Караванъ-Сарая и ожидая подачекъ въ видѣ раскрошеннаго хлѣба отъ добровольныхъ дателей.
— Здѣшніе голуби кормятся на счетъ султана. Отъ дворцоваго управленія отпускается очень много мѣшковъ овса смотрителю мечети, но должно-быть очень немного попадаетъ здѣшняго голубямъ, разсказывалъ супругамъ Нюренбергъ. — Вы посмотрите, какого они голоднаго звѣри. Протяните вашего рука — и они тотчасъ сядутъ на руку, думая, что вы даете имъ маленькаго крошка. Два раза въ день выходитъ смотритель къ голубямъ и выноситъ маленькаго ящикъ съ овсомъ, а получаетъ для этого дѣла цѣлаго мѣшокъ овса. Только отъ публики они и питаются, а то улетѣли-бы. Протяните рука, мадамъ, протяните.
— Зачѣмъ буду ихъ обманывать? Вы мнѣ лучше купите булку, и я съ крошками имъ протяну, сказала Глафира Семеновна.
Нюренбергъ сбѣгалъ за хлѣбомъ. Глафира Семеновна раскрошила его, раскидала, протянула руку съ крошками и цѣлое громадное стадо голубей слетѣло съ карнизовъ и окружило ее. Они садились къ ней на руки, на плечи, на голову.
— Видите, какъ они голодны, указывалъ на голубей Нюренбергъ. — Но за то смотритель, турецкаго попъ — о, какого онъ сытаго и толстаго человѣкъ!
— Ну, что-жъ, больше нечего здѣсь смотрѣть? спрашивалъ его Николай Ивановичъ.
— Нечего, нечего, эфендимъ. Извольте выходить за ворота. Сейчасъ поѣдемъ въ знаменитаго Ая-Софію.