Глафира Семеновна сидѣла уже около самовара и пила чай.
— Знаешь, что? — встрѣтила — она мужа, улыбаясь. — вся здѣшняя обстановка и этотъ самоваръ напоминаютъ мнѣ ту комнату на постояломъ дворѣ, въ которой мы ночевали, когда ѣздили изъ Петербурга на богомолье въ Тихвинъ
— Смахиваетъ, смахиваетъ, согласился Николай. Ивановичъ. — Только тамъ ковровъ не было, а были простые холщевые половики. Стѣны тоже похожи. Тамъ литографированный портретъ митрополита висѣлъ, а здѣсь армянскаго патріарха и также засиженъ мухами. Вотъ и часы на стѣнѣ съ мѣшкомъ песку вмѣсто гири, Тамъ тоже были такіе часы. Но все-таки эта обстановка мнѣ лучше нравится, чѣмъ комната въ англійской гостиницѣ съ верзилами лакеями, разыгрывающими изъ себя какихъ-то губернаторовъ. Ну, наливай, наливай скорѣй чайку стакашекъ! воскликнулъ онъ, оиирая свое красное потное лицо полотенцемъ и, перекинувъ его черезъ шею, подсѣлъ къ столу.
— Ну, какъ баня? спросила Глафира Семеновна.
— Наша лучше. У насъ паръ, а здѣсь жаръ. Да и жара-то настоящаго нѣтъ.
И Николай Ивановичъ началъ разсказывать женѣ о банѣ, какъ онъ лежалъ на софѣ въ турецкой чалмѣ на головѣ и курилъ кальянъ и т. п. Но когда дѣло дошло до ресторана въ банѣ, она воскликнула:
— Вотъ ужъ никогда не воображала, что въ мусульманской землѣ даже въ банѣ коньяку можно выпить! Просто невѣроятно!
Пришелъ хозяинъ армянинъ, красный какъ вареный ракъ, безъ сюртука и безъ жилета.
— Давай, барыня-сударыня, и минѣ чаю, — сказалъ онъ, садясь.
Въ дверяхъ стоялъ турокъ кабакджи, уступившій самоваръ. Онъ улыбался, кивалъ на самоваръ, бормоталъ что-то по-турецки и произносилъ слово: «бакшишъ».
— Сосѣдъ кабакджи за бакшишъ пришелъ. Давай, эфендимъ, ему бакшишъ за самоваръ, сказалъ Николаю Ивановичу Карапетъ.
— Да вѣдь мы тебѣ за него заплатимъ.
— Все равно ему нужно, душа мой, дать бакшишъ.
— Однако, бакшишъ-то тутъ у васъ на каждомъ шагу, — покачалъ головой Николай Ивановичъ, давая два піастра.
— Турецкій царство любитъ бакшишъ, — согласился Карапетъ.
Разговоръ зашелъ о томъ, что завтра смотрѣть въ Константинополѣ, и Карапетъ, освѣдомившись о томъ, что супруги уже видѣли, рѣшилъ, что надо осмотрѣть Турецкій Базаръ, а затѣмъ проѣхаться на пароходѣ взадъ и впередъ по Босфору, заѣхать въ Скутари и побывать на тамошнемъ кладбищѣ.
Армянинъ-хозяинъ и Николай Ивановичъ пили по шестому стакану чаю и готовы были выпить и еще, но Глафира Семеновна начала зѣвать. Армянинъ это замѣтилъ и сказалъ:
— Ну, теперь будемъ давать для мадамъ спокой. Мадамъ спать хочетъ.
Онъ всталъ, взялъ съ собой самоваръ и откланялся.