— Ахъ, хорошо!
— Только одно слово и знаетъ по-русски, — заявилъ Карапетъ.
Ковры началъ купецъ показывать отъ двухсотъ піастровъ цѣной и переходилъ все выше и выше. Супруги выбирали ковры, а Карапетъ переводилъ разговоръ. Нарыта была уже цѣлая груда ковровъ, когда Николай Ивановичъ остановился на одномъ изъ нихъ и спросилъ цѣну. Купецъ сказалъ, поплевалъ на руку и для чего-то сталъ гладить коверъ рукой.
— Шесть сто и пятьдесятъ піастры проситъ, перевелъ Карапетъ.
— Постой… сколько-же это на наши деньги? — задалъ себѣ вопросъ Николай Ивановичъ, сосчиталъ и сказалъ:- Около пятидесяти рублей. Фю-фю-фю! Это дорого будетъ.
— Триста піастровъ… учъ-юзъ… сказалъ Николай Ивановичъ.
Продавецъ улыбнулся, покачалъ головой и заговорилъ что-то по турецки.
— Онъ проситъ, дюша мой, подождать торговаться, пока угощеніе не принесутъ, — перевелъ Карапетъ.
— Какое угощеніе? — спросила Глафира Семеновна.
— Кофе принесутъ. Онъ учтивый человѣкъ и хочетъ показать вамъ учтивость, дюша мой.
И точно. Сейчасъ-же влетѣлъ въ лавку запыхавшійся мальчикъ съ подносомъ, на которомъ стояли четыре чашки чернаго кофе, и поставилъ подносъ на прилавокъ. Торговецъ сталъ предлагать жестами выпить кофе. Супруги благодарили и взяли по чашечкѣ.
— Не подмѣшалъ-ли чего сюда малецъ-то? проговорила Глафира Семеновна.
— Ну, вотъ еще! Съ какой-же стати? возразилъ Николай Ивановичъ. — А только этимъ угощеніемъ онъ насъ какъ-то обезоруживаетъ торговаться.
Карапетъ, услыша эти слова, махнулъ рукой.
— Фуй! — сказалъ онъ. — Торгуйся, дюша мой, сколько хочешь. Турки это любятъ.
— Такъ сколько-же, почтенный, послѣдняя-то цѣна? — спросилъ Николай Ивановичъ. — Я надавалъ триста піастровъ.
Турокъ что-то отвѣтилъ. Армянинъ перевелъ:
— Шестьсотъ его послѣдняя цѣна. Онъ говоритъ, что это старинный коверъ и былъ когда-то во дворцѣ султана Мурата.
— Ну, триста пятьдесятъ. Учъ-юзъ и эхли… — сказалъ Николай Ивановичъ, прихлебывая кофе.
— Много прибавляешь, много прибавляешь, дюша мой, — замѣтилъ ему Карапетъ:- Алтнышъ.
Торговецъ махнулъ рукой и прибавилъ:
— Бешьюзъ.
— Бешьюзъ — это пятьсотъ. На пятьсотъ ужъ спустилъ. Все-таки, дорого. Учъ-юзъ.
— Дертъ-юзъ… Саксонъ.
— Четыреста восемьдесятъ, — перевелъ армянинъ. — Коверъ хорошій, очень хорошій. Давай, эфендимъ, сразу четыреста и уходи. Онъ отдастъ. — Дертъ-юзъ… — объявилъ онъ турку, допилъ чашку кофе и сталъ вылизывать изъ нея языкомъ гущу.
Супруги начали уходить изъ лавки, турокъ испугался и закричалъ по-турецки, что отдастъ за четыреста тридцать піастровъ.
— Ни копѣйки больше! — покачалъ головой Николай Ивановичъ.