— Пьяная скотина!
— Да ужъ слышали, слышали, душечка, — кротко отвѣчалъ тотъ.
Она стала спускаться съ лѣстницы. Евнухъ слѣдовалъ за ней.
— Скажи на милость, какой кавалеръ выискался! проговорилъ Николай Ивановичъ, — Кто-бы могъ подумать, что жена попадетъ подъ покровительство евнуха!
— О, они эти человѣки всякаго даму такъ тонко знаютъ, такъ тонко, что даже удивительно, дюша мой! — отвѣчалъ Карапетъ и чмокнулъ свои пальцы.
— Непремѣнно напишу объ этомъ происшествіи Василію Кузьмичу, рѣшилъ Николай Ивановичъ. — Евнухъ и Глаша! Вотъ происшествіе-то!
Онъ спустился внизъ за евнухомъ и вскорѣ вернулся вмѣстѣ съ нимъ на верхнюю палубу.
— Отправили въ гаремное отдѣленіе. Она тамъ вылежится, — сообщилъ онъ Карапету, схватилъ евнуха за обѣ руки и сталъ его благодарить:- Мерси, мосье Ага, мерси… Шакюръ…
Евнухъ улыбался и учащенно кивалъ головой, какъ китайская кукла.
— Выпить ему съ нами предложить нельзя-ли? — спросилъ Николай Ивановичъ Карапета и прибавилъ:- Переведи ему по-турецки. Скажи, что за Азію пьемъ.
Карапетъ перевелъ и отвѣтилъ:
— Благодаритъ. Не хочетъ.
Евнухъ кланялся и прикладывалъ ладонь руки къ чалмѣ и къ сердцу.
— Вздоръ! Выпьетъ, рѣшилъ Николай Ивановичъ и сказалъ Карапету:- Заказывай три рюмки коньяку. Теперь Азію Европа будетъ чествовать. Ни разу съ евнухомъ не пилъ, а тутъ такой хорошій случай…
Карапетъ нажалъ кнопку и далъ звонокъ въ буфетъ.
Явившемуся слугѣ были заказаны опять три рюмки коньяку. Тотъ скалилъ зубы и улыбался.
— Закажи, дюша мой, для евнухъ лучше лимоннаго вода съ вареньемъ. Онъ лимоннаго вода будетъ лучше пить, — посовѣтовалъ Карапетъ Николаю Ивановичу.
— Лимонадъ? Отлично. Тогда и мы на лимонадъ съ коньякомъ перейдемъ, — отвѣчалъ тотъ. — Заказывай, заказывай… Да пусть ужъ кабакджи-то твой полъ бутылки коньяку принесетъ. Такъ выгоднѣе будетъ, оптомъ всегда дешевле. А супруга — тю-тю… Въ гаремъ спроважена. Опасаться теперь некого… — махнулъ онъ рукой и улыбнулся пьяной улыбкой, фыркнувъ носомъ.
Подъѣзжали къ Канледже, послѣдней пароходной пристани на азіатскомъ берегу Босфора. Вдали синѣлъ темнымъ пятномъ выходъ въ Черное море. Около прохода высились на утесахъ внушительныя турецкія укрѣпленія. Карапетъ тотчасъ-же указалъ и на проходъ, и на укрѣпленія Николаю Ивановичу.
— Видишь, дюша мой? Это вашего руски Чернаго море.
— Вижу, вижу! Матушка, Русь православная! восторгалъ тотъ. — Вотъ надо-бы передъ Чернымъ-то моремъ русской водочки выпить, да вѣдь здѣсь ее на пароходѣ достать нельзя…
— Нельзя, нельзя. Да ты, эфендимъ, не туда смотришь.
— Какъ не туда? Я въ лучшемъ видѣ все вижу.