— Пять левы… объявилъ корридорный.
— Фу, дешевизна! вырвалось у Глафиры Семеновны.
— Беремъ, беремъ, сказалъ Николай Ивановичъ и вошелъ въ комнату, но прежде него туда ужъ ворвалась горничная и быстро начала сдергивать съ постелей покрывала и надѣвать на подушки чистыя наволочки, лежавшія подъ покрываломъ.
Разныя усатыя и бородатыя смуглыя физіономіи въ потертыхъ пиджакахъ втаскивали уже въ номеръ вещи супруговъ. Затѣмъ, одинъ изъ молодцовъ притащилъ ведро воды и началъ наливать въ умывальный кувшинъ, другой втащилъ вязку дровъ и сталъ топить печь, представляющую изъ себя теракотовое сооруженіе съ колоннами, которыя состояли изъ трубъ.
Супруги снимали съ себя пальто и калоши и приготовлялись переодѣться и умыться.
— Прежде всего поѣсть, обратился Николай Ивановичъ съ корридорному.
— Сѣднете, моля ви… (т. е. садитесь пожалуйста), пригласилъ тотъ, указывая на стулъ и, вынувъ изъ кармана изрядно замасленную тетрадку, положилъ ее на столъ и сказалъ:- вотъ карта.
— Да что тутъ читать! Есть винеръ шницель?
— О, я мейнъ геръ! — и корридорный заговорилъ по-нѣмецки.
— Нѣмецъ?
— Нѣмски, нѣмски, кивнулъ корридорный и сталъ разсказывать по-нѣмецки, что онъ бывалъ даже въ Петербургѣ и знаетъ князя такого-то, графа такого-то, генерала такого-то.
— Такъ вотъ, перебилъ его Николай Ивановичъ. — Два бульона, двѣ порціи винеръ шницель и чаю, чаю. Только Бога ради, по-русски чаю, настоящимъ манеромъ.
— Име, господине. Що отте? (т. е. что еще)?
— Вино болгарское есть? Венъ де пеи?
— Има, господине. Монастырское вино. Червено или бяло?
— Червено, червено. Бутылку вина. Только хорошаго. Добро вино.
— Разбирамъ (т. е. понимаю), — поклонился корридорный и хотѣлъ уходить, но тотчасъ-же вернулся и спросилъ у Николая Ивановича его визитную карточку, чтобы записать въ книгу постояльцевъ и выставить на доску въ гостиницѣ.
Николай Ивановичъ подалъ. Корридорный спросилъ:
— Экселенцъ?
— Ну, пусть буду экселенцъ. Экселенцъ, экселенцъ, кивнулъ ему Николай Ивановичъ.
— Зачѣмъ ты врешь, Николай! упрекнула мужа Глафира Семеновна, когда корридорный удалился.
— Эва важность! Ну, пусть буду въ Софіи превосходительствомъ. Должно быть, у меня ужъ фигура такая превосходительная, что вездѣ спрашиваютъ, не превосходительство-ли я.
Супруги начали умываться. Горничная, все еще возившаяся съ постелями, начала подавать имъ воды изъ кувшина.
— Собарица? улыбнулась ей Глафира Семеновна, помня сербское слово.
— Слугиня, мадамъ, отвѣчала та.
— Слугиня? Такъ, такъ… Стало быть по-болгарски горничная — слугиня! Но развѣ есть какое-нибудь сравненіе между Сербіей и Болгаріей! И народъ здѣсь образованнѣе. Вотъ ужъ она меня сейчасъ «мадамъ» называетъ! продолжала восторгаться Глафира Семеновна.