Уложивъ Акулину и прикрывъ ее полушубками, женщины стояли надъ ней и спрашивали:
— Можетъ быть, щецъ горяченькихъ похлебать хочешь, такъ мы спросимъ тебѣ y хозяйки чашечку?
— Ни… пробормотала Акулина.
— Въ такомъ разѣ чайку съ ситничкомъ? Нельзя-же, мать, цѣлый день не жравши!..
Вмѣсто отвѣта Акулина забредила Спиридошей и тремя рублями.
— Три рубля… три рубля… Вонъ земляки пришли изъ Поливанова… Пошлите, голубушки, съ ними три рубля свекрови Марьѣ Пантелѣевнѣ… Григорій Епифанычъ, a Григорій Епифанычъ! звала она кого-то, сбросила съ себя полушубокъ и сѣла.
Ее опять уложили и опять укрыли. Анфиса покачала головой и сказала Аринѣ:
— Нѣтъ, дѣвушка, безъ больницы ей не обойтиться. Какъ ты хочешь, a y ней навѣрное горячка.
— Господи! Да что-же это будетъ! заплакала Арина, схватившись за голову. — Вѣдь тамъ ее уморятъ, сердечную!
— Зачѣмъ морить? Лѣтось я сама въ больницѣ лежала, да не уморили-же меня. A какъ тамъ кормятъ, дѣвушка, такъ просто на удивленіе! Каша бѣлая, хорошая-прехорошая была, вотъ какъ сейчасъ помню.
— Да полно врать-то тебѣ, Анфисушка. У меня дядю роднаго въ больницѣ уморили. Земляки сказывали: какъ привезли мы его — сейчасъ доктора и потащили его въ кипяткѣ купать.
— И у насъ одного земляка уморили доктора въ больницѣ, поддакнула Аринѣ Фекла. — Онъ съ крыши свалился здѣсь въ Питерѣ, сказываютъ, a ему взяли да въ больницѣ ногу и отпилили. Такъ и померъ. Нѣтъ, отъ больницы избави Богъ. Рѣдко кто въ больницѣ выживаетъ.
Дабы умилостивить хозяйку постоялаго двора женщины рѣшили y ней поужинать горячимъ и спросили себѣ щей съ грибами. Арина, впрочемъ, до того была разстроена, что ее и отъ горячей пищи отшибло. Она хлебнула нѣсколько ложекъ щей, пожевала хлѣба и, бросивъ ложку, побѣжала къ Акулинѣ.
Спала она ночью рядомъ съ ней въ сѣняхъ, на голомъ полу, прикрывшись своимъ сермяжнымъ армякомъ и положивъ подъ голову котомку. Но и для Арины ночь была тревожная. Акулина то и дѣло кричала во снѣ, вскакивала и хотѣла куда-то бѣжать. Аринѣ приходилось ее успокаивать, поить водой, укладывать — и такъ вплоть до утра.
Утромъ на постояломъ дворѣ всѣ уже встали, a Акулина даже не могла поднять головы. У ней наступило безпамятство. Она еле узнавала окружающихъ. Хозяева постоялаго двора настоятельно требовали, чтобъ ее уводили со двора.
— Не уведете — за полиціей пошлемъ и тогда все равно ее въ больницу оберутъ, говорили они. — Везите ее лучше честь честью въ больницу. Вѣдь ее нигдѣ на квартирѣ больную держать не будутъ.
Арина еще разъ бросилась хозяевамъ въ ноги, прося ихъ, чтобъ они позволили полежать на постояломъ дворѣ Акулинѣ, но они были непреклонны.