— Нѣтъ, нѣтъ, Богъ съ ней. Почемъ знать, можетъ быть y ней какаянибудь прилипчивая болѣзнь, a y меня дѣти. Пристанетъ, такъ и горя не оберешься. Ведите въ больницу.
Арина бросилась хозяйкѣ постоялаго двора въ ноги.
— Голубушка! Дай ей переночевать, повремени до завтраго… слезливо просила она за Акулину. — Завтра, ежели ей не полегчаетъ, мы ее приберемъ куда-нибудь, а теперь дай переночевать. Ну, гдѣ теперь, на ночь глядя, тащить ее въ больницу!
Хозяйка была непреклонна. Вышелъ мужъ хозяйки, рослый мужчина въ красной кумачевой рубахѣ, пестрой жилеткѣ и скрипучихъ сапогахъ съ наборомъ на голенищахъ. Женщины обратились къ нему съ просьбой. Арина опять упала въ ноги и заголосила. Хозяинъ погладилъ бороду, посмотрѣлъ на сидящую на лавкѣ Акулину и сказалъ:
— Можетъ y ней та самая болѣзнь, что вотъ теперь полицейскіе по помойнымъ ямамъ ищутъ, такъ какъ-же ночевать-то пустить? Нынче строго.
— Да вотъ и я тоже самое говорю, подхватила хозяйка.- A вдругъ за ночь-то умретъ? Вѣдь тогда хлопотъ не оберешься. Беремъ-то за ночлегъ пятачокъ, a умри она — вскочитъ и въ красненькую бумажку.
— Да полно тебѣ, матушка. Ты вотъ увидишь какъ она завтра вскочитъ, какъ встрепанная, уговаривали хозяйку женщины.
Хозяинъ наклонился къ Акулинѣ и сталъ задавать ей вопросы, стараясь узнать гдѣ и какое мѣсто y нея болитъ, но Акулина сидѣла свѣсивъ на грудь голову и безмолвствовала.
— Просто она застудилась — вотъ вся ея и болѣзнь, отвѣчали за Акулину женщины. — Ночевали видишь-ли, мы двѣ ночи въ холодномъ сараѣ, а по ночамъ-то нонѣ стужа — вотъ она и застудилась. Ей теперь въ теплѣ отойти и пропотѣть малость, такъ она здоровѣе здороваго будетъ, право слово. Пожалѣйте ее бѣдную, господа хозяева, не гоните.
— Голубчики вы мои, заставьте за васъ Богу молить! взвыла опять Арина.
— Да ты что такое? Ты ей дочь, что-ли? спросилъ Арину хозяинъ.
— Нѣтъ, просто землячка, сосѣди мы, милый, по деревнямъ-то, ну, и въ сватовствѣ приходимся.
Хозяинъ сталъ шептаться съ хозяйкой.
— Въ сѣни впущу, a въ горницы не пущу. Пускай въ сѣняхъ ночуетъ. Сѣни y насъ теплыя, рубленыя, рѣшила наконецъ хозяйка. — Коли ежели что, можетъ полушубкомъ укрыться.
Женщины были благодарны и за сѣни и тотчасъ повели Акулину укладывать спать.
Постоялый дворъ помѣщался въ ветхомъ деревянномъ домѣ. Въ сѣняхъ, состоящихъ изъ стеклянной галлереи съ кой-гдѣ выбитымъ въ переплетахъ стеклами, стояли опрокинутыя кадушки, квасныя бочки, кадка съ водой, лежали дрова и стоялъ куль съ углями. Недостающія, впрочемъ въ переплетахъ етекла были замѣнены синей сахарной бумагой и въ сѣняхъ было не особенно холодно. Хозяинъ сжалился надъ Акулиной и для подстилки далъ ей войлокъ, женщины отдали ей два имѣвшихся y нихъ полушубка и три сермяжныхъ армяка — и изъ всего этого была устроена на полу постель для Акулины. Арина рѣшила ночевать вмѣстѣ съ ней.