— Вѣдь вотъ сейчасъ ни за что, ни про что за четырехъ дуръ отдалъ четыре рубля больничныхъ. На огородѣ еще и конь не валялся, а ужъ четыре рубля подай.
— Заслужимъ, Ардальонъ Сергѣичъ, вѣрь совѣсти, заслужимъ, — бормотали бабы и до того усердствовали въ дѣлѣ сниманія рогожъ, что даже платки ихъ съѣхали съ головъ на шею.
— Толкуй! Пока еще вы заслужите-то, каждая изъ васъ обпить объѣсть хозяина успѣетъ. Хлѣбъ-то нынче сунься-ка — девять гривенъ пудъ.
Солнышко между тѣмъ свѣтило все ласковѣе и ласковѣе и уже начало пригрѣвать рабочимъ спины. Сіялъ ясный, солнечный день.
Ардалъонъ Сергѣевъ хоть и хозяйствовалъ, но былъ не лѣнивый рабочій мужикъ и въ ' горячую пору дѣла всегда самъ работалъ вмѣстѣ со своими рабочими на огородѣ, но сегодня особой работы не предстояло, не было ничего спѣшнаго, а потому, обойдя всѣ парники и заглянувъ подъ рамы, онъ приказалъ мужикамъ и женщинамъ полоть между огурцами сорную траву и разрыхлять землю, а самъ отправился въ избу присмотрѣть за стряпухой.
Стряпуху Арину засталъ онъ чистившею картофель для щей. Печка уже вытопилась и котелокъ воды, заправленной кислой капустой, снятками и крупами, кипѣлъ, клокоча бѣлымъ ключемъ.
— Доходишь-ли до своего дѣла, мастерица? спросилъ онъ ее, входя въ избу и вѣшая картузъ на гвоздь.
— Дохожу. Отчего-же не доходить? отвѣчала нѣсколько застѣнчиво Арина. — Дѣло не мудрое.
Ардальонъ Сергѣевъ сѣлъ на лавку и сталъ набивать табакомъ коротенькую трубку. Арина стояла къ нему спиной и шевелила красными голыми локтями, продолжая чистить картофель. Миткалевый печатный платокъ, съ красной каемкой и съ изображеніемъ русской азбуки, вмѣсто рисунка, посрединѣ — прикрывалъ ея голову. Арина была неладно скроенная, но крѣпко сшитая дѣвушка, какъ говорится, съ широкими плечами и бедрами, со станомъ почти безъ перехвата. Лицо ея съ нѣсколько вздернутымъ носомъ и маленькими глазами было, впрочемъ, симпатично. Арина вступила въ девятнадцатую весну своего существованія. Закуривъ трубку и попыхивая дымкомъ, Ардальонъ Сергѣевичъ сидѣлъ, смотря на широкую спину дѣвушки и наконецъ опять спросилъ:
— Дома-то трафилось-ли стряпушничать?
— Еще-бы не трафиться! отвѣчала Арина, не оборачиваясь.
— Стало быть родители пріучали?
— А то какъ-же? У насъ безъ этого нельзя.
— Оба живы — и отецъ и мать?
— Оба. Они-то меня и снарядили въ Питеръ.
— Мать-то стара?
— Да не такъ чтобъ очень. Зачѣмъ ей старой быть?
— Дѣти малыя у ней есть?
— По третьему году дѣвочка, да по пятому году мальчикъ.
— Ну, это стало быть не стара. Ты старшая что-ли?
— Старшая.
— Что-жъ замужъ не вышла?