— Я гладкихъ люблю.
Ардальонъ Сергѣевъ опять улыбнулся, всталъ съ мѣста и шутя треснулъ Арину ладонью по спинѣ. Та взвизгнула и проговорила:
— Ой, чтой-то вы деретесь!
— Это я любя. Это я жиръ пробую.
— Ужъ и жиръ!
— Погоди, на нашихъ хлѣбахъ еще круглѣе огуляешься. У насъ ѣшь въ волю, харчи хорошіе, — сказалъ Ардальонъ Сергѣевъ.
— Денегъ-то ужъ очень мало за работу даете, пробормотала Арина. — Шутка-ли: всего пятіалтынный!
— Такая цѣна, Аришенька, такая цѣна. А цѣны Богъ строитъ. Да и не мало это. Мѣсяцъ проживешь у меня — четыре рубля на руки получишь.
— Дома-то у насъ ужъ очень нудно. Отецъ-то съ матерью теперь какъ бьются! У насъ пять ртовъ дома осталось.
— Что дѣлать, умница! Вездѣ теперь нудно, вездѣ теперь бьются. Это ужъ отъ Бога…
Арина, слыша ласковую рѣчь, опять обернулась къ Ардальону Сергѣеву и, улыбнувшись, застѣнчиво проговорила:
— Ты-бы, господинъ хозяинъ, далъ мнѣ три рубля впередъ, чтобы родителямъ въ деревню послать. Дай, пожалуйста, будь милостивцемъ.
— Это ничего-то не видя, да три рубля давать! Нѣтъ, милая, не тѣ нонѣ времена. Я ужъ и такъ добръ, что больничныя за васъ впередъ плачу, да паспорты прописываю.
— Дай господинъ хозяинъ. Я тебѣ въ ножки поклонюсь. Пожалѣй насъ.
— Нельзя. Хоть ты и гладкая, — а я гладкихъ до смерти обожаю, — а нельзя, умница. Погодить надо. Ты погоди. Вотъ мѣсяцъ прослужишь и старанье твое я увижу, тогда дамъ.
— Экой ты какой, господинъ хозяинъ!
— Я добрый. Я охъ какой добрый, а денегъ сразу давать нельзя, отвѣчалъ ласково Ардальонъ Сергѣевъ, ухмыляясь, подошелъ къ Аринѣ, схватилъ ее въ охапку за плечи, покачалъ изъ стороны въ сторону и прибавилъ:- Нельзя, ангелка, подождать надо.
Арина вырвалась изъ его объятій, ударила его по рукѣ и, сдѣлавъ строгое лицо, стала къ печкѣ, сказавъ:
— А зачѣмъ-же рукамъ волю-то даешь? Это ты оставь. Этого я не люблю. Я не затѣмъ въ Питеръ пришла. Да… Брось.
Ардальонъ Сергѣевъ взглянулъ на нее и скосилъ глаза.
— А тебя убыло, что-ли? «Не люблю»… А ты будь съ хозяиномъ поласковѣе, хозяинъ можетъ пригодиться. Сама денегъ впередъ проситъ, а тутъ не смѣй и шутками съ ней пошутить. Ахъ, дура, дура-дѣвка! Вотъ ужъ неразумная-то!
Онъ махнулъ рукой, снялъ съ гвоздя картузъ и вышелъ на огородъ.