— Четыре дня, сударушки вы мои, мы горячаго-то не видали, проговорила Акулина, облизывая ложку. — Съ самой деревни не видали. Да и въ деревнѣ-то послѣднее время до того дошли, что не каждый день горячее. Вѣдь крупы-то надо купить, картошки надо купить. Пожуемъ хлѣба, тѣмъ и сыты.
— Такъ проси у стряпухи, чтобы еще тебѣ въ чашку плеснула. У насъ на этотъ счетъ хорошо, у насъ и хлѣба, и хлебова вволю. Хозяинъ не запрещаетъ. Хлебай сколько хочешь, отвѣчала баба, уже раньше Акулины опредѣлившаяся на огородъ и успѣвшая нѣсколько отъѣсться на хозяйскихъ харчахъ. — Проси, прибавила она.
— Да одной-то мнѣ, милая, чтой-то какъ будто совѣстно, отвѣчала Акулина.
— Зачѣмъ одной? И я еще похлебаю, отозвался работникъ Спиридонъ. — Умница! какъ тебя кликать-то? Плесни-ка намъ еще въ чашечку щецъ, обратился онъ къ Аринѣ.
Арина вопросительно взглянула на хозяина. Тотъ кивнулъ и сказалъ:
— Плескай, плескай. У насъ на это запрету нѣтъ. Только-бы въ работѣ старались.
И опять захлебали уста изъ вновь налитой чашки.
— Картошки-то нешто у васъ своей не осталось въ деревнѣ съ осени, что давеча говорила, что покупать надо? спросила Акулдну баба, раньше ея опредѣлившаяся на огородъ.
— Какая, мать моя, картошка! Картошка у насъ какая была, такъ послѣ Покрова еще продали.
— Стало быть и капустки квашенной не осталось?
— У насъ капусту по деревнямъ вовсе и не садятъ.
— Ну?! Съ чего-жъ это такъ? У насъ, въ нашемъ новоладожскомъ уѣздѣ, всѣ садятъ.
— А у насъ не заведено. Да и откуда взять разсады? Вѣдь на разсаду нуженъ парникъ. Только лавочникъ да кабатчикъ и садятъ. Тѣ разсаду изъ города привозятъ, а намъ гдѣ-же!
За щами явилась гречневая каша. Хозяинъ сходилъ за перегородку, вынесъ оттуда четвертную постнаго масла и экономно налилъ его въ двѣ чашки съ кашей.
Снова зажевали уста — и минутъ черезъ десять чашки опорожнились. Хозяинъ громко икнулъ, всталъ изъ-за стола и началъ креститься на образъ. Его примѣру послѣдовали и рабочіе.
— За хлѣбъ за соль, хозяинъ, проговорилъ работникъ Панкратъ, отирая губы и бороду рукавомъ рубахи.
— За хлѣбъ за соль, Ардальонъ Сергѣичъ. Спасибо, — повторили остальные рабочіе.
Хозяинъ еще разъ икнулъ и, закуривъ трубку, удалился къ себѣ за перегородку, откуда послышался скрипъ досокъ его койки, показывающій, что онъ заваливается для послѣобѣденнаго сна. Закурили трубки и три работника. Изба наполнилась махорочнымъ дымомъ. Бабы начали чихать.
— Хоть-бы вы, мужики, на дворѣ курили, что-ли, а то отъ дыма не продохнешь, говорили онѣ.
— Дай потеплѣетъ, будемъ на дворѣ подъ навѣсомъ отдыхать, на дворѣ тогда и курить будемъ, отвѣчали мужики, занимая мѣста на лавкахъ для послѣобѣденнаго отдыха.