Женщины, вытащивъ изъ подъ лавокъ свои котомки вмѣсто подушекъ, также валились на полъ, чтобы соснуть часокъ, полтора. Отъ 12 до 2 часовъ, по заведенному порядку, на огородѣ не работали. Икота раздавалась то въ томъ, то въ другомъ углу. Мужики и женщины такъ и перекликались другъ съ другомъ.
— А ты, Арина Пелагевна, теперь поѣшь, да посуду-то вымой и прибери — вотъ какъ у насъ стряпухи дѣлаютъ, послышался изъ-за перегородки голосъ Ардальона Сергѣева.
Кой-гдѣ раздавалось уже всхрапываніе, когда Арина принялась хлебать щи и кашу. По заведенному порядку, стряпуха ѣла отдѣльно, послѣдняя. Поѣвши въ охотку, она принялась мыть и убирать посуду, гремя котломъ и чашками, но это не мѣшало уснувшимъ уже рабочимъ спать крѣпчайшимъ сномъ. Храпѣнье и присвистываніе носомъ сливалось изо всѣхъ угловъ воедино. Убравшись съ посудой, Арина присѣла на лавку въ головахъ одного изъ мужиковъ и, прислонившись къ стѣнѣ, и сама начала дремать. Она вскорѣ заснула. Видѣлась ей родимая деревня, въ конецъ покосившаяся ихъ старая изба съ закопченными стѣнами, хрюканье двухъ тощихъ поросятъ подъ лавкой, которыхъ передъ самымъ ея отъѣздомъ продали кабатчику за полтинникъ, чтобъ эти деньги дать ей, Аринѣ, на харчи въ дорогѣ. Представлялась ей плачущая ея мать, прощающаяся съ ней и благословляющая ее въ путь. Слышались ей слова матери: «смотри, Арина, соблюдай себя въ Питерѣ, береги себя». А отецъ стоялъ мрачный поодаль и прибавилъ: «А коли ежели мы что про тебя отъ земляковъ узнаемъ непутевое, то ты такъ и знай, что я шкуру съ тебя спущу, когда ты домой по осени вернешься». Видѣлось ей, какъ ее вмѣстѣ съ товарками по путешествію всей семьей проводили до околицы, какъ отецъ и мать опять прощались съ ней, какъ она, Арина, и сама плакала, какъ она шла и оборачивалась къ околицѣ, какъ тамъ стояла ея мать съ груднымъ ребенкомъ въ пазухѣ армяка и долго долго крестила ее въ слѣдъ.
— Вставать, вставать, любезные! Полно вамъ дрыхнуть! Два часа уже… За работу пора! раздавался хозяйскій голосъ изъ-за перегородки — и Арина проснулась.
Мужики и бабы медленно поднимались съ пола и скамеекъ и почесывались. Вскочила и Арина съ лавки и стала протирать глаза. Хозяинъ вышелъ изъ-за перегородки и заходилъ по избѣ, стуча новыми сапогами и набивая себѣ трубку. Акулина распахнула дверь на дворъ — и въ избу ворвалась струя свѣжаго, весенняго солнечнаго воздуха. Акулина первая поплелась на работу, за ней стали выходить и другія женщины, и мужики. Ардальонъ Сергѣевъ говорилъ:
— А стряпка пусть въ избѣ останется. Ужотка надо будетъ самоваръ ставить, а теперь пусть-ка возьметъ мои двѣ рубахи, что вчера вымыла, да хорошенько на скалкѣ валькомъ ихъ прокатаетъ. Ариша! Слышишь?