— Бѣда, коли не знаешь, гдѣ приткнуться, гдѣ переночевать, сказала Акулина.
— Бѣда-то бѣда, а только, Акулинушка, ужъ я куда рада, что мы изъ этого дома ушли, гдѣ полы и двери мыли, отвѣчала Арина. — Очень ужъ меня обидѣлъ этотъ самый… управляющій онъ, что-ли…
— Ну, что, дѣвушка, терпи… Въ людяхъ жить, такъ терпѣть надо. Вѣдь не поддалась. А я вотъ что думаю: вѣдь теперь еще не поздно… Эво, какъ солнце-то стоитъ… Такъ не пойти-ли намъ опять на Никольскій рынокъ? Можетъ статься опять, кто нибудь съ вечера на работу найметъ?
Арина согласилась и онѣ отправились. Поспрашивая, какъ имъ пройти, онѣ черезъ нѣсколько времени пришли къ Никольскому рынку.
Подъ навѣсомъ у рабочихъ на этотъ разъ было многолюднее, чѣмъ вчера. Пришлыхъ деревенскихъ женщинъ съ котомками было до пятнадцати, переминался съ ноги на ногу вчерашній носильщикъ, покуривая махорку въ свернутой изъ газетной бумаги папиросѣ, была вчерашняя женщина съ синякомъ подъ глазомъ, но Фіоны не было. Большинство деревенскихъ женщинъ очевидно были землячки, изъ одного мѣста. Женщинъ семь или восемь сидѣли группой и ужинали, дѣля огромный каравай хлѣба. Около нихъ стояла объемистая деревянная чашка съ варенымъ картофелемъ, купленнымъ у торговки, и онѣ всѣ хозяйничали, выбирая изъ этой чашки картофель. Съ женщиной, съ синякомъ подъ глазомъ Акулина и Арина встрѣтились уже какъ съ знакомой.
— Не нанялась еще, милая? спросила ее Акулина.
— Гдѣ наняться! Сегодня почитай что и найма-то не было. Плотниковъ брали, мостовщиковъ брали, а женщины съ утра безъ почину сидятъ. Вонъ ихъ сколько.
— Откуда, милыя? Изъ какого мѣста? отнеслась Акулина къ ужинающимъ женщинамъ.
— Демянскія, изъ подъ Демянска, Новгородской губерніи.
— Ну, и мы новгородскія, только Боровичскаго уѣзда. На огороды пріѣхали?
— Пріѣхали на огороды, ходили по огородамъ да не берутъ, вездѣ говорятъ, что послѣ Пасхи наймы будутъ.
— Вотъ и намъ тоже самое говорятъ. Никуда еще не нанимались?
— Да куда-же наниматься-то? Два дня ходили по огородамъ и все попусту. Вотъ завтра, коли ежели здѣсь не наймутъ, хотимъ толкнуться къ тряпичнику одному на Петербургскую сторону тряпки и кость перебирать. Тамъ, говорятъ, всегда есть работа. Только ужъ очень дешево платитъ. Всего по двугривенному въ день и харчи свои, пропитывайся, какъ хочешь, — отвѣчала скуластая съ краснымъ обвѣтреннымъ лицомъ баба.
— Есть, есть, подхватила широколицая женщина. — Лѣтось я у него работала, но работать-то только у него очень непріятно, умницы. Вонь, смрадъ отъ тряпокъ и отъ костей. Иныя вѣдь кости-то отъ падали.