Явился ножъ. Компанія женщинъ покрестилась и усѣлась на землѣ вокругъ ведра съ водой. Анфиса накрошила на кусочки луковицы и, положивъ ихъ на разостланный платокъ, принялась кромсать отъ каравая ломти хлѣба. Женщины глядѣли на лукъ и облизывались.
— Кабы были у насъ ложки да можно-бы было гдѣ-нибудь раздобыться чашками, то тюрю изъ хлѣба-то съ лукомъ на водѣ сдѣлать… То-то было-бы хорошо, дѣвушки, похлебать! говорила демянская женщина съ скуластымъ лицомъ.
— Вишь, лакомка! Хороша и безъ тюри, отвѣчала ей Анфиса.
Женщины предвкушали уже удовольствіе ѣды, какъ вдругъ Акулина воскликнула:
— Ой, бабоньки! Какъ-же мы это послѣ такой грязи съ неумытыми руками ѣсть сбираемся? Въ попыхахъ-то вѣдь мы и забыли умыться. Отъ рукъ-то вѣдь страсть какъ воняетъ послѣ тряпокъ, да и въ носу свербитъ.
— И то дѣло. Въ самомъ дѣлѣ, не помывшись то не хорошо за хлѣбъ руками браться. Какія онѣ такія эти самыя тряпки, кто ихъ вѣдаетъ, — откликнулись другія женщины и стали подниматься съ земли. — Ведро воды есть и ковшикъ есть, а для питья-то можно и во второй разъ съ ведромъ за водой сходить.
— Ариша! Добѣги-ка, дѣвушка, до сарая, да вынь полотенце изъ котомки, — сказала Акулина Аринѣ.
Пошли въ сарай и другія женщины. Появились полотенца. Арина, кромѣ полотенца, принесла и мыло. Началось умыванье. Лукерья черпала ковшикомъ воду изъ ведра и лила ее женщинамъ на руки, стараясь хоть этимъ услужить имъ, дабы онѣ были съ ней въ ладу. Но женщины, кромѣ Акулины и Арины, косились и продолжали недружелюбно относиться къ ней. Акулина полила Лукерьѣ въ свою очередь воды на пригоршни, и когда та умылась, дала ей утереться своимъ полотенцемъ.
Только Анфиса отказалась умываться, сказавъ:
— А я не въ васъ, милыя. Я какъ въ лавку давеча побѣжала, первымъ дѣломъ въ придорожной канавкѣ на улицѣ около забора умылась, а пока въ лавку да изъ лавки ходила, Богъ высушилъ.
Лукерья сбѣгала съ ведромъ вновь за водой, всѣ опять усѣлись вокругъ ведра и началась скромная трапеза.
Пообѣдавъ, женщины начали зѣвать. По заведенной рабочей привычкѣ ихъ тянуло ко сну. Одна за другой отправились онѣ въ сарай и улеглись на полу, положивъ подъ головы мѣшки и котомки. Пріютилась въ уголкѣ и Лукерья, положивъ подъ-голову полѣно, обернутое въ головной платокъ, такъ какъ у нея даже ни мѣшка, ни котомки не было. Въ сараѣ, отведенномъ женщинамъ прикащикомъ подъ ночлегъ и для отдыха, также пахло прѣлыми тряпками, хотя и въ меньшей степени чѣмъ въ томъ сараѣ, гдѣ онѣ сортировали тряпки, но женщины не обращали уже вниманія на этотъ запахъ и заснули крѣпкимъ сномъ.