Брэйд знал, что ни одного из находящихся здесь химиков он не сможет убедить, что разбирается в кинетике настолько хорошо, чтобы судить о том, действительно ли успешно шла работа Ральфа.
Голос Рейнка стал медоточиво-приторным:
- Я знаю, каких теорий Ральф Ньюфелд придерживался вначале, и уверяю вас, что они были бессмыслицей. Я хотел предоставить ему возможность самому убедиться в этом, допуская, что ему удастся найти какой-то побочный путь, который к чему-нибудь приведет. Конечно, из этого ничего не вышло. С ним невозможно было поладить. Тогда он пошел к вам, и здесь-то было его истинное Ватерлоо. Когда аспирант занимается проблемой, подобной выбранной Ральфом, и никогда не консультируется со специалистом, он неотвратимо приближается к катастрофе.
"Для Рейнка эта ситуация должна была быть источником постоянного раздражения, - промелькнуло в сознании Брэйда. - Подумать только: Ральф никогда не консультировался у такого великого человека!"
- Вам, Рейнк, не следует отлучать его душу от церкви и обрекать ее на адские муки только за то, что он никогда не обращался к вам за помощью.
- Мне совершенно наплевать, приходил он ко мне или нет, - резко ответил Рейнк, вздернув подбородок. - Какого черта мне беспокоиться об этом? Мне просто пришла мысль, что он находился в крайне затруднительном положении. И вот что я скажу вам, Лу: ему наконец пришлось это признать. Он все кружил наобум возле своей проблемы, проводил измерения, которые осмысливал и переосмысливал до тех пор, пока не увидел, что зашел в тупик. А это означало никакой кандидатской степени. Тогда он и покончил с собой. А почему бы нет?
- Потому, - с холодной яростью возразил Брэйд, - что его работа шла хорошо. Возможно, физическая химия не моя специальность, но я все же не водопроводчик! Я всегда могу отличить вальденовское обращение от фотохимической цепной реакции. Я читал его отчеты - у него все шло хорошо.
Почему-то Брэйд не мог видеть окружающее в истинном свете, - словно туман застлал ему глаза. Все присутствующие, мужчины и женщины, казалось, обернулись к нему; в первой шеренге находились Рейнк и Фостер. А он, Брэйд, стоял на краю пропасти.
Волки! Он отбивается от волков. События истекших сорока восьми часов сконцентрировались в странно светящуюся точку. Насилие вторглось в академическую обитель и вызвало панику среди ее членов. Они мечутся в страхе и ищут способа умилостивить недружелюбных богов. Они готовы принести в жертву Брэйда, чтобы искупить свои грехи и отвратить кару. Если смерть Ньюфелда несчастный случай, то виновным окажется Брэйд. Если их заставят признать это самоубийством, они согласятся, но и в этом случае решат, что причиной послужило неквалифицированное руководство со стороны Брэйда. И, наконец (Брэйд не раз говорил себе это с холодной уверенностью), если возникнет мысль об убийстве, то подозреваемым тоже будет только один человек. Этого ведь требуют интересы факультета. Но если они считают, что он спокойно подставит под нож свою грудь, то ошибаются!