— Что вы говорите! — не поверил я. Сознаю, на бумаге восклицание выглядит бледно, как и прочие искренние, эмоциональные замечания.
— Неоспоримый факт, — подтвердил доктор, — хотя особа едва ли похожа на продавщицу, правда? Но с другой стороны, знавал я графинь, чей род восходил к самому Вильгельму Завоевателю, а сами они подозрительно напоминали официанток, так что равновесие соблюдено. Мэри, графиня Н., тридцать лет назад носила имя Мэри Сьюэлл, была дочерью торговца льняными товарами и проживала в городке Таунтон. По местным меркам бизнес шел довольно успешно, однако никак не мог удовлетворить потребности семейства. Если мне не изменяет память, у Сьюэллов было семь сыновей и восемь дочерей. Самая младшая, Мэри, училась недолго и скоро сама начала зарабатывать на жизнь. Попробовала одно, другое, пока наконец не поступила на службу к кузену. Тот сумел стать булочником и кондитером, а со временем добился немалых успехов и даже держал собственный магазин в Лондоне, на Оксфордстрит. Должно быть, молодая особа отличалась необыкновенной привлекательностью, ведь графиня Н. еще и сейчас красива. Представляю нежную сливочную кожу, в те времена свежую и гладкую. К тому же на щеках девушек с запада Англии неизменно присутствуют очаровательные ямочки, а глаза сияют так, словно милашки только что умылись утренней росой. Особенным успехом в кондитерской пользовались ленчи для дам — бокал хереса и тарелка пирожных. Полагаю, Мэри щеголяла в каком-нибудь облегающем платье серого или черного цвета, с короткими рукавами, в достаточной степени обнажавшими полные руки, и с приветливой улыбкой непринужденно порхала между мраморными столиками. Там-то ее впервые и увидел нынешний граф Н., в ту пору еще молодой лорд С., только что окончивший Оксфорд и не успевший освоиться с опасностями холостяцкой жизни в Лондоне. Случилось так, что джентльмен сопровождал родственниц в салон фотографа, а поскольку в те дни отели и рестораны считались недоступными для дам, привел подопечных на ленч в кондитерскую Сьюэлла. Мэри очаровательно обслужила компанию, а теперь те из посетительниц, кто еще остался в живых, прислуживают ей.
— Женившись, граф проявил похвальное благоразумие, — заметил я. — Подобная жизненная позиция достойна восхищения. — Превосходный лафит шестьдесят четвертого года, которым угощал доктор, вселял снисходительное расположение ко всем без исключения мужчинам и женщинам, даже графам и графиням.
— Вряд ли он имел какое-то отношение к судьбоносному решению, — рассмеялся доктор. — Разве что, подобно Баркису, «испытывал расположение и постоянную готовность». Странная история; кое-кто отказывается верить в истинность событий. Однако те, кто хорошо знаком с графиней Н., полагают, что все случившееся вполне в духе ее сиятельства и соответствует правде. Ну а мне доподлинно известно, что так оно и есть.