Леди и джентльмены

Преимущество литературы над жизнью заключается в том, что герои добротного художественного произведения, как правило, очерчены четко и действуют последовательно. Природа, в свою очередь, начисто лишена логики и находит особую радость в создании причудливых, а порой и немыслимых характеров. Реджинальд Блейк представлял собой образец хорошо воспитанного подлеца — пожалуй, наиболее типичный и в то же время самый яркий среди всех особей, обитающих на территории между Пиккадилли-серкус и Гайд-парк-корнер. Порочный без страсти, обладающий мозгами, но не умом, он шел по жизни, не встречая преград, и с легкостью, без угрызений совести и без тени раскаяния срывал плоды удовольствия. Нравственность его без труда умещалась на небольшой территории, ограниченной кабинетом врача, с одной стороны, и залом судебных заседаний — с другой. Старательно соблюдая нормы и предписания каждого из этих институтов, к сорока пяти годам джентльмен сохранил отличное здоровье, хотя и растолстел; а также сумел решить нелегкую задачу создания солидного состояния без риска угодить в тюрьму. Он и его жена Эдит (урожденная Эппингтон) составляли самую негармоничную пару, какую только способен представить драматург, собирающий материал для проблемной пьесы. В день венчания, стоя перед алтарем, жених и невеста могли бы воплощать союз сатира и святой. Эдит была моложе Реджинальда на двадцать с лишним лет и обладала внешностью рафаэлевской Мадонны, а потому каждое прикосновение супруга казалось не чем иным, как святотатством. И все же один-единственный раз в жизни мистер Блейк блестяще исполнил роль благородного джентльмена, а миссис Блейк в то же утро обрекла себя на безысходно жалкое существование — унизительное даже для влюбленной женщины.

Брак, разумеется, был заключен по расчету. Надо отдать Блейку должное: он никогда не пытался изобразить иных чувств, помимо восхищения и почитания. Мало что приедается быстрее ярких впечатлений, а потому супруг тешил самолюбие респектабельностью, а для разнообразия не чурался общества менее притязательных женщин. Прекрасное лицо привлекало его примерно так же, как лунный свет притягивает того, кто, устав от шума и суеты гостиной, отворачивается к окну и прижимается лбом к прохладному стеклу. Привычка неизменно получать желаемое подсказала предложить цену. Многочисленное семейство Эппингтон прозябало в бедности. Девушка, воспитанная в ложных понятиях о чувстве долга и связанная условностями, согласилась на жертву во имя самой жертвы: немного подумала, позволила отцу поторговаться и продала себя за круглую сумму.