Мужчина обернулся. Это был Кирилл Викторович Хрунин — он же Дик Ричардсон, который оживленно беседовал с Кэтрин Гринвуд.
— Мисс Гринвуд, — сказал Ник Адамс, — я хотел бы поговорить с арестованным с глазу на глаз.
— Как говорится, напор и натиск, чтобы не дать опомниться, — язвительно заметил Ричардсон.
— Что ж, не смею вам мешать. — И мисс Гринвуд отошла к архитектору Майклу Флинну.
— Вот мы и встретились, мистер Ричардсон, — частный детектив улыбался.
— За что вы меня арестовали?
АДАМС. — Здесь вопросы задаю я.
РИЧАРДСОН. — Приму к сведению.
АДАМС. — Кто вы по профессии?
РИЧАРДСОН. — Я был летчиком и водителем автобуса, каменщиком и боксером…
АДАМС. — Я вижу, вы мастер на все руки.
РИЧАРДСОН. — Это действительно так, потому что я — артист.
АДАМС. — Играете королей и шутов?
РИЧАРДСОН. — Да.
АДАМС. — Инженера и начальника отдела?
РИЧАРДСОН. — Совершенно верно.
АДАМС. — А кого по совместительству?
РИЧАРДСОН. — На совместительство у меня нет времени.
АДАМС. — А никогда не хотелось сыграть убийцу?
РИЧАРДСОН. — Постоянно испытываю это желание, когда встречаю одного частного детектива.
АДАМС. — Это естественно. Он сел вам на хвост и, боюсь, вам уже не избавиться от него.
РИЧАРДСОН. — У него нет никаких улик против меня. Все убийства, которые я совершил с помощью картонных мечей и шпаг, происходили на сцене.
АДАМС. — Не все.
РИЧАРДСОН. — Осторожней на поворотах.
АДАМС. — Вы имеете в виду тот поворот, который находится невдалеке от вашего дома? Там, где висит почтовый ящик?
РИЧАРДСОН. — Я не знаю, где висит почтовый ящик.
АДАМС. — Вот вы и попались. Есть свидетели, которые видели, как вы регулярно опускали в него письма.
РИЧАРДСОН. — Рождественские открытки?
АДАМС. — Письма. В аккуратных конвертах.
РИЧАРДСОН. — Вы в этом уверены?
АДАМС. — На сто процентов. И еще хочу вам заметить, что в школе по чистописанию у вас была тройка, не больше.
РИЧАРДСОН. — Это было так давно. Впрочем, вы правы. Но откуда вам это известно?
АДАМС. — У вас настолько скверный почерк, что свои письма вы печатали на машинке. И даже адреса на конвертах. Мне непонятно только одно. Почему вы избрали такой странный псевдоним?
РИЧАРДСОН. — Что показалось странным?
АДАМС. — Крокодил. Разве это не странно?
РИЧАРДСОН. — Я никогда не подписывал так свои письма.
АДАМС. — Вот вы и опять попались.
РИЧАРДСОН. — Я их вообще не подписывал.
АДАМС. — Разве «группа товарищей» — это не подпись, мистер Крокодил?
Ричардсон-Хрунин смотрел на него щурясь, изучающе, словно пытаясь что-то понять.
— Вам не кажется, что все это уже выходит за рамки игры?
— Да какая уж игра, — сказал Адамс-Агеев, — когда человека в живых нет.