– Чего ты?
Ледяная грудь Любки БЕССЕРДЕЧНА. Николаева рыдает. Она понимает, что это уже НИКОГДА не исправить. Она слышит удары своего сердца. Оно живое, теплое и УЖАСНО дорогое. Ей от этого еще больней и горше. Она вдруг понимает, как ПРОСТО быть мертвым. Ужас и скорбь переполняют ее. Горячая моча струится по ногам. Николаева проснулась.
Лицо ее было в слезах. Тушь ресниц потекла.
Рядом с ванной стоял Андрей в красно-белом махровом халате.
– Ты чего? – недовольно спросил он.
– А? – всхлипнула она. И снова разрыдалась.
– Чего случилось? – сонно нахмурился он.
– Мне… это… – всхлипывала она, – подружка приснилась… она… ее… убили полгода назад…
– Кто?
– Да… какие-то торгаши с рынка… азера какие-то…
– Ааа… – почесал он грудь. – Слушай, я спать хочу. У меня завтра стрелка важная. Деньги в кухне на столе.
Он вышел.
Николаева вытерла слезы. Вылезла из ванны. Глянула в зеркало:
– Господи…
Долго умывалась. Вытерлась. Завернулась в большое полотенце. Вышла из ванной.
В квартире был полумрак. Из спальни раздался храп Андрея.
Николаева на цыпочках прошла в спальню. Нашла свои вещи. Прошла на кухню. Здесь горела только лампа в вытяжке над плитой. На столе лежали двести долларов.
Николаева оделась. Убрала деньги в кошелек. Выпила стакан яблочного сока. Вышла в прихожую. Надела плащ. Вышла из квартиры. Осторожно захлопнула за собой дверь.
Верхняя губа
2.02.
Съемная квартира Комара и Вики. Олений вал, д. 1
– Кулаком поработай слегка. – Комар перетянул предплечье Лапина жгутом.
– Чего ему работать – и так все на виду, – усмехнулась Вика. – Мне б такие веняки!
– Комар, сука, меня первой вмазал бы! – зло смотрела Илона.
– Гостю – первый квадрат, ёптеть. Тем более – он банкует… – Комар попал иглой в вену. – Бля, сто лет не видал незапоротых канатов.
– Илон, а ты чо, правда на «Ленинграде» была? – спросила Вика.
– Ага… – Илона смотрела на руку Лапина.
– Угарно?
– Ага.
– А чего они давали? Старое?
– Старое! Старое! Старое!.. – зло затрясла кистями Илона.
Комар потянул поршень на себя: 27 лет, бритоголовый, большеухий, худой, сутулый, длиннорукий, с сильно заострившимися чертами лица, в рваной синей майке и широких черных штанах.
В шприце показалась кровь. Комар дернул конец завязанного жгута. И плавно ввел содержимое шприца в вену Лапину:
– Дома.
Вика протянула кусочек ваты: 18 лет, смуглая, маленькая, пухловатая, длинноволосая, фиолетовые брюки из полиэстера, голубая водолазка.
Лапин прижал вату к вене. Согнул руку в локте. Откинулся на замызганную подушку:
– Ой, бля…
– Ну? – улыбнулся Комар.
– Да… – с трудом разлепил губы Лапин и улыбнулся. Смотрел в потолок с ржавыми потеками.