– Оооо! Оооо!! Ооооо! – протяжно завыл он, суча ногами.
Уборщица злобно уставилась на него. Поставила швабру в угол. Обошла Лапина, проковыляла в коридор. К туалету шли трое студентов, привлеченные криком.
– Бабуль, чего там? – спросил один.
– Опять наркоман! – возмущенно смотрела на них уборщица. – Кто теперь тут учится? Пидарасы да наркоманы!
Студенты обступили Лапина. Он стонал и плакал, изредка протяжно вскрикивая.
– Бля. Ломка типичная, – заключил один из студентов. – Вов, позвони 03.
– Я мобилу не взял. – Жевал другой. – Эй, у кого мобила есть?
– Ой, чего это с ним? – заглянула девушка, вышедшая из женского туалета.
– Есть мобильный?
– Да.
– Набери 03, вишь, ломает его.
– Жень, а может, не надо? – засомневался один из студентов.
– Вызывай, дура, он тут загнется! – зло вскрикнула уборщица.
– Пошла ты… – Девушка набрала 03. – А чего сказать-то?
Студент выплюнул жвачку:
– Скажи: мальчик хочет в Тамбов.
Восемь дней спустя
12.00.
Частная клиника. Новолужнецкий пр., д. 7
Просторная белая палата с широкой белой кроватью. Белые жалюзи на окнах. Букет белых лилий на низком белом столе. Белый телевизор. Белые стулья.
В кровати спали Лапин, Николаева и Боренбойм. Лица их были сильно измождены: синяки под глазами, желтоватый цвет ввалившихся щек.
Дверь бесшумно отворилась. Вошел тот самый полноватый и сутулый врач. Стал приоткрывать жалюзи. Вслед за ним вошли Мэр и Уранов. Встали возле кровати.
Дневной свет заполнил палату.
– Но они еще крепко спят, – произнесла Мэр.
– Сейчас проснутся, – с уверенностью произнес врач. – Цикл, цикл. Слезы, сон. Сон и слезы.
– Была проблема с парнем? – спросил Уранов.
– Да. – Врач сунул руки в карманы голубого халата. – Этих двух, как обычно, отправили в пятнадцатую. А его приняли сперва за наркомана. Ну и пришлось повозиться с переводом.
– Он правда кололся?
– На левой руке след от укола. Нет, он не наркоман.
Помолчали.
– Слезы… – произнесла Мэр.
– Что – слезы? – Врач поправил одеяло на груди Боренбойма.
– Изменяют лица.
– Если плакать всю неделю! – усмехнулся врач.
– До сих пор не понимаю, почему, когда человек начинает безостановочно рыдать, все всегда вызывают «неотложку»? А не пытаются сами успокоить… – задумчиво произнес Уранов.
– Страшно становится, – пояснил врач.
– Как это… прекрасно, – улыбнулась Мэр. – Первый сердечный плач. Это как… первая весна.
– Себя вспомнили? – покачивал массивной головой врач. – Да. Вы ревели белугой.
– Вы помните?
– Ну, голубушка, всего каких-то девять лет назад. Я и бородача вашего помню. И девочку с сухой рукой. И близнецов из Ногинска. Хорошая память у доктора. А? – Он подмигнул и засмеялся.