Важнейшим преимуществом придворных чинов считалась возможность постоянно и тесно общаться с представителями царствующего дома. Близость к трону позволяла им реализовывать свои интересы и притязать на многое, что после восстания декабристов привело к определенному дистанцированию царя и аристократии и опоре Николая I на остзейских немцев. Неслучайно в духовном завещании Николая I особо упомянуты В. Ф. Адлерберг и его сестра Ю. Ф. Баранова, получившие «пенсионы и по 15 тыс. руб. сер.». Маркиз де Кюстин посвятил этой мысли немало строк: «У царских придворных нет никаких признанных, обеспеченных прав, это верно; однако в борьбе против своих повелителей они неизменно берут верх благодаря традициям, сложившимся в этой стране; открыто противостоять притязаниям этих людей, высказывать на протяжении длительного уже царствования то же мужество перед лицом лицемерных друзей, какое явил он перед лицом взбунтовавшихся солдат, есть, бесспорно, деяние превосходнейшего государя; это борьба повелителя одновременно против свирепых рабов и надменных придворных – красивое зрелище: император Николай оправдывает надежды, зародившиеся в день его восхождения на престол; а это дорогого стоит – ведь ни один государь не наследовал власти в более критических обстоятельствах, никто не встречал опасности столь неминуемой с большей решимостью и большим величием духа!» [43]
Самое парадоксальное, что большинство членов императорской семьи также ненавидели двор и связанные с ним оковы этикета. Вспоминая свои первые месяцы после бракосочетания, будущая императрица Александра Федоровна писала о себе и Николае Павловиче: «Мы наслаждались нашей независимостью, так как в Павловске надобно было жить при Дворе, и как ни добра была к нам Maman, но придворная жизнь и близость Двора были неизбежны с нею, и мы оба ненавидели то, что называется Двором» [44] . Ну как тут не вспомнить об афоризме Жана де Лабрюйера: «Если смотреть на королевский двор с точки зрения жителей провинции, он представляет собою изумительное зрелище. Стоит познакомиться с ним – и он теряет свое очарование, как картина, когда к ней подходишь слишком близко» [45] . Маркиз де Кюстин воспринял русский двор как театр: «Чем больше я узнаю двор, тем более сострадаю судьбе человека, вынужденного им править, в особенности, если это двор русский, напоминающий мне театр, где актеры всю жизнь участвуют в генеральной репетиции. Ни один из них не знает своей роли, и день премьеры не наступает никогда, потому что директор театра никогда не бывает доволен игрой своих подопечных. Таким образом, все, и актеры, и директор, растрачивают свою жизнь на бесконечные поправки и усовершенствования светской комедии под названием "Северная цивилизация". Если даже видеть это представление тяжело, то каково же в нем участвовать!» [46]