Несколько легких, быстрых движений, и Гарри понял, что его брюки теперь расстегнуты, и плотный шов, так неприятно давивший на член, больше не причиняет неудобств. Он застонал в рот Снейпу и с огромным усилием заставил себя сдержаться и не выгибаться навстречу рукам Снейпа — просто ждать, утопая в медленных, легчайших, таких сладких поцелуях. А сильная, горячая рука Снейпа обхватила то, что было сейчас самой восприимчивой, уязвимой его частью — легчайшее прикосновение, но Гарри ощутил его каждой клеточкой своего тела, и на на мгновение испугался, что больше не выдержит и кончит прямо сейчас. Нет, этого Гарри не хотел, не так быстро.
Но Снейп явно не стремился ему в этом помочь. Его прикосновения были медленнее и гораздо мягче, чем те, которыми Гарри сам решал свои проблемы с возбуждением, но в то же время настолько опытными и искусными — они выискивали такие тропинки к удовольствию, о которых сам Гарри даже не догадывался, вытворяли такое, что ему и в голову не приходило попробовать, заставляли его издавать звуки, которых он от себя просто не ожидал. Пытаясь сдержаться, Гарри чуть не откусил Снейпу язык, но потом понял, что его стоны нисколько не мешают, и позволил себе не стесняться. Он не сомневался, что потом, когда будет об этом вспоминать, ему захочется от смущения провалиться сквозь землю, но сейчас он не видел другого способа показать Снейпу, насколько ему хорошо.
Хорошо — что за невыразительное, неподходящее слово для всего этого, для такого неторопливого, целенаправленного, обдуманного эротического откровения. Снейп с беспощадной основательностью вел его со ступени на ступень, и эта утонченная многослойность происходящего значила гораздо больше, чем то, что теплая рука Снейпа ласкала его возбужденный член — Снейп учил его, разговаривал с ним, открывал в нем целые новые миры, о существовании которых мальчик даже не подозревал. В голове Гарри царила сейчас блаженная пустота, но тело жадно впитывало новую информацию, и откликалось на каждое прикосновение с новой для мальчика непосредственностью.
Казалось, это безумство продолжалось бесконечно — Снейп при этом не издал ни звука, не считая судорожных вдохов между поцелуями. Потом Гарри понял, что Снейп собирается позволить ему кончить — понял так отчетливо, будто это было произнесено вслух. И еще он почувствовал, что Снейпу нужно, чтобы Гарри хотел этого, отчаянно хотел. Вот уж что не было проблемой! Стоны мальчика превратились в тихие вскрики, он извивался, насколько позволял Снейп, продолжавший удерживать его сверху и снизу, подчиняясь требованиям той части тела, которая стала сейчас сосредоточением всех его желаний. Он подался бедрами навстречу руке Снейпа, и, поскольку Снейп не стал возражать, повторил движение еще раз, и еще, и еще, и почему то это казалось величайшей милостью, невероятно щедрым подарком, благодарность за который переполняла сердце Гарри, готовая хлынуть наружу… как его сперма сквозь пальцы Снейпа, когда он не смог больше сдерживаться.