— Непременно.
— Отлично, — сказал он и встал. — Ну, до встречи.
Я тоже встал и пожал ему руку, а мысли мои уже метались, выстраивая гипотезы. Не был ли новый убийца связан с Кроули, а через него — со мной? Не сам ли это Кроули, восставший из мертвых? Или это что-то совершенно новое? Одновременно со мной размышлял и мистер Монстр, анализируя и строя планы. Там, где я видел опасность, мистер Монстр видел конкурента. Я прикончил предыдущего убийцу, объявившегося в Клейтоне, а мистеру Монстру хотелось, чтобы нашлись и другие.
Они преследовали меня во снах, но не с пистолетами, ножами или когтями, а с листами бумаги, тонкими и неосязаемыми, которые, словно вирус, переходили от одного человека к другому. Началось все с агента Формана, который размахивал перед моим лицом бумажкой, и по железной логике сна я понимал, что это ордер на мой арест, признание меня виновным и смертный приговор в одном флаконе. Я бросался бежать, но на моем пути вставал шериф Мейер, потрясая перед носом той же бумажкой, и вместе с ним Роб Андерс и Брук — каждый со своим листком. Я кидался наутек и видел перед собой Макса, сестру, тетку и даже маму — а за ними весь городок, — и все они надвигались на меня со своими непостижимыми, всепобеждающими бумажками. Они не сердились, не огорчались, они, вероятно, были… разочарованы. Чувствовали себя преданными.
Я сделал это ради них, а теперь они собирались меня убить.
Я всегда мало спал, но после разговора с Форманом стал спать еще меньше. Мы с мамой смотрели новости, выслушивали аргументы и домыслы, но никакой фактической информации о новом трупе не поступало. Потом мама уходила спать, а я оставался смотреть ток-шоу или ночное кино. Когда передачи становились совершенно невыносимыми, я закрывался в своей комнате и принимался читать: книги, журналы — что угодно, лишь бы занять ум, потому что стоило мне задремать, как я терял контроль над собой и мной начинало управлять то, что обитало внутри. Что-то глубинное и темное.
Потому что если я не пользовался своими мозгами, это делал мистер Монстр.
Мысли мистера Монстра напоминали резкие помехи на заднем плане моих собственных. Когда их удавалось заглушить, от них оставался лишь едва слышимый треск, но, как только я отвлекался от дел, фоновый звук становился все громче и хаотичнее. Беспорядочный белый шум обретал кошмарные формы, появлялись звуки, телá, конечности и крики, которые не давали мне покоя. В три, иногда в четыре часа ночи я сдавался, надеясь, что удастся хоть немного поспать, пусть урывками, прежде чем в шесть тридцать меня разбудит мама и начнется новый день. В течение этих нескольких часов бал правил мистер Монстр, а я становился заложником его безумных ужасов.